Перед глазами возник образ, виденный лишь единожды, и я воплотил его в реальности!
Левая нога духа вспыхнула целиком. Её охватило белое пламя, яркое, как тысяча солнц, горячее как любовь и неостановимое как сама смерть!
Огонь бушевал недолго, каких-то пару секунд, но этого оказалось достаточно для того, чтобы стихия сожрала ногу целиком, и воин в маске завалился на землю.
И всё же он был жив, мог сражаться и не собирался сдаваться. Он ловко вскочил на одну ногу, уклонившись от атаки Иоганна, прыгнул в сторону, а после помчался вперёд, забыв о защите.
То, что произошло в следующую секунду, навеки отпечаталось в моей памяти.
Два клинка, чёрный и белый, взвились в воздух и обрушились на тела, глубоко войдя в плоть. Потрёпанная броня Иоганна не выдержала, а магических щитов у него уже не осталось.
Брызнула кровь. Два воина упали друг напротив друга.
А секунду спустя чудовищное давление, приковавшее меня к земле, исчезло, точно его и не было. Мы дружно вскочили и бросились к Иоганну, бледному, покрытому потом… умирающему.
Чёрный меч пробил его сердце, и артефактор был жив исключительно силой своей магии.
- Нет, не смей! – Сюин первой оказалась подле него и выхватила из кармана небольшую бутылочку, одну из тех, что Иоганн передал нам.
Она приложила её к губам умирающего и заставила сделать глоток, но ничего не случилось. Тогда воительница схватила чёрный меч и с силой вырвала его из раны, после чего залила в ту весь флакон.
Забурлило, зашипело, забулькало. Но на этом и всё.
Рана, нанесённая чёрным клинком, и не думала заживать.
Иоганн захрипел и слабо улыбнулся.
- Не… надо, - прошептал он. – Я знал, что… так… будет. Он мёртв?
Вместо ответа Сюин, рыдающая и не пытающаяся сдерживать слёз, подняла тело охотника, показывая ему распростёртого на земле покойника.
Листья над нашими головами облетали, лес стремительно лысел, весна переходило в осень, точно оплакивая гибель своего господина. Всё это вызвало слабую улыбку на мертвенно-бледных губах Иоганна.
Он обвёл взглядом нас всех, столпившихся вокруг, после чего прошептал:
- Спасибо, Аластар, твой Белый Пламень… был вовремя…
Он закашлялся, сплюнул кровь и улыбнулся Сюин.
- Не печалься, девочка. Я ухожу отмщённым. Забери мой меч и клинок Лесного Царя. Они… понадобятся… тебе… Не забудь и все мои… артефакты… Все… забери каждый…
Сюин рыдала, не скрывая слёз, даже Фотини проявляла нечто, похожее на эмоции. Лишь я стоял точно столб, не проронив ни слезинки. Я просто не мог поверить в увиденное!!!
Не такого финала ждал. Не так всё должно было кончиться!
Иоганн ещё раз окинул взглядом покойника, после с огромным трудом снял с шеи медальон с изображением сына, раскрыл его и с умиротворённой улыбкой посмотрел на потускневший от времени портрет.
А спустя миг его рука безвольно опустилась на мох, пальцы разжались, и раскрытый медальон выпал из них.
Всё было кончено.
Я оглянулся на Лесного Царя и подошёл к изувеченному телу, борясь с желанием плюнуть на труп. Глупое любопытство заставляло меня стянуть изувеченную маску, чтобы посмотреть на то, как же выглядит самый настоящий полубог. Тот, кто убил, пожалуй, лучшего из людей, обитавших в этом проклятом месте. Тот, кто забрал чужого ребёнка, дабы тот развлекал его. Тот, кто…
Маска выпала из моих рук.
- Нет!
Я шагнул назад и повторил:
- Нет! Нет!! Нет, блядь!!!
Сюин подошла ко мне и её лицо исказилось яростью, которую сменило отвращение, место которого заняла безраздельная, непередаваемая тоска. Она взвыла и вонзила ногти себе в глаза, пытаясь разодрать их, не видеть открывшейся нам истины.
Фотини подняла с земли раскрытый медальон и, подойдя к нам, заглянула в него, а после - на убитого.
Сомнений не было и быть не могло.
Пронзённый клинком Иоганна, на лесной траве лежал молодой парень, невыносимо похожий на охотника. Парень, выглядевший как подросшая копия мальчишки на с амулета.
Мы сражались не с Лесным Царём. Иоганн отдал свою жизнь не во имя убийства древнего и невероятно могучего духа.
Всё это время нашим врагом был родной сын охотника, умерший и обретший новый дом, новую семью и новое имя.
И лишь теперь мне стало ясно, почему он не бил магией. Да её попросту не было! Все эти перемещения, все эти странные места, орды монстров, этот вечный туман, это подземелье…
Всё было создано не татуированным покойником, а кем-то несоизмеримо могущественней его. Существом, выходящим за пределы понимания простых смертных.
Иоганн, ослеплённый ненавистью, не понял этого, а мы, привыкшие доверять ему во всём, не осмелились возражать. И вот итог.
Я оглянулся на тело охотника. Он выглядел таким умиротворённым, таким радостным, таким спокойным… А ведь Иоганн всё понимал. Он поставил на эту атаку всё, а потому задобрил Эйри щедрыми дарами, договорился с Ойлеаном и Метсой, с такой лёгкостью раздавал дорогущие артефакты.
Он не собирался возвращаться из мира вечного лета!
И стоило только этой мысли промелькнуть в моей голове, как в кронах деревьев пронёсся ветер, обдавший нас веером опавших жёлтых листьев. Они накрыли поляну пёстрым шелестящим покрывалом, облепили нас, закружили в своём бесконечном танце.
А когда они опали, мы вернулись на поляну с дубом-великаном, плавно опустившись к его подножию.
Бой уже закончился: тут и там валялись изувеченные трупы рабов Тёмного леса вперемешку с нашими бойцами. Досталось батальону изрядно, тут и там медики помогали раненым, а бойцы собирали тела павших.
Но, как ни крути, мы победили.
Победили, да…
Почему-то я не испытывал ни малейшей радости от этого. Душу словно резали на маленькие кусочки, хотелось выть и биться головой о стену, но я держался. Весь этот зимний поход, вся эта идиотская война изначально не имела смысла! Как я и говорил Иоганну, не нужно было лезть во всё это, а теперь уже поздно. Слишком поздно!
К нам подходили выжившие. Киан с Фаррелом, забыв о вражде, стояли рядом, рядом примостился израненный, но живой Тармо, а чуть поодаль упал на колени Девин.
Все те, кого Иоганн привёл на свой безумный крестовый поход, смотрели на тело павшего лидера, в груди которого торчал чёрный меч, а возле правой руки лежал белый.
- Что случилось? – первым спросил Киан.
- Мы победили, - тихо ответил я. – Убили…
- Лесного царя? – удивлённо переспросил Фаррел.
- Нет.
Я стиснул зубы так сильно, что те едва не начали крошиться.