– Уже сказал ребятам.
– А Инесс? – сердце тревожно забилось, поднимаясь к глотке.
Габриэль замолчал и опустил глаза. Мне это не понравилось. Сквозь призму боли во всем теле, поднялся с места. Прихрамывая, дошел до него.
– Она…она жива, – это не было вопросом, но в моем голосе было столько скрытой просьбы.
– Тристан вытащил ее из воды, – Габриэль поднял полный сожаления взгляд, – Доктора сказали, что шанс ходить снова, очень мал.
Меня подкосило. Колено согнулось, Габриэль словил меня и посадил на кресло рядом.
Чувство вины душило меня. Ярость забурлила в жилах. Стоящий подсвечник возле кресла полетел на землю, ломаясь пополам, следом и стол.
– Это я виноват, – признался впервые, – Я виноват, – зарывшись пальцами в волосах, был готов рвать и метать.
– Она жива, Даниэль, – Габриэль присел на корточки рядом и подал воды, но я не желал. Пока моя конфетка прикована к инвалидной коляске, а любимая в руках врага, даже капля воды подобна яду. – Это самое главное. А сейчас нам нужно спасать Андреа. Прошло больше десяти часов, мы не можем выйти на связь.
– В ее телефоне был чип.
– Он не активизируется, – покачал головой друг, – Торри пробовал. Кажется проблемы с сетью.
– Твою мать, – поднялся, впиваясь ногтями в кожу, – Продолжим поиски. – огонь сжигал все внутри, когда, прихрамывая, зашагал к выходу.
– Только не злись, – внезапно Габриэль преградил мне путь.
– Что это значит? – нахмурившись посмотрел в ответ.
– Они сами вызвались помочь, никто не говорил о…
Не дослушав, прошёл мимо и оказался в обширной гостиной комнате. Десятки пар глаз оказались на моей персоне. Алекс Каллахан, сидящий на кресле словно король, разглядывал меня своим холодным взглядом. Моро Романо, оборвавший телефонный разговор, расположился рядом. Каир, сидевший с перевязанной головой. И люди трех кланов.
– Что вы здесь потеряли? – прозвучало грубо.
Лицезреть лица этих двух не хотелось вовсе. С Алексом нам приходилось переваривать друг друга из-за соглашения и сотрудничества. А вот с Моро было…никак? После смерти Мартины Романо наши кланы сохраняли нейтральные отношения. Они не трогают нас, мы не трогаем их.
– Знаешь, можно быть менее сукой, – скривился Алекс, немного поддавшись к журнальному столу и оставив стакан с виски. Я заметил, что он всегда был в чёрных кожаных перчатках. – Мы пришли помочь тебе. Точнее твоей женщине. Она показалась мне хорошей, – пожал плечами снежный король, – А Берлин я ненавижу, поэтому мне это в удовольствие, не то, чтобы я так горел за ваш зад, Конселло.
– Андреа – сестра моей жены, – добавил Моро, – Я не мог иначе.
– Покойной, – бесстрастно напомнил Алекс.
– Знаешь, можно быть менее сукой, – передразнил я Белоснежку, сжимая челюсть.
– Хватит, – включился Габриэль, остановившись с правой стороны меня, – Находясь здесь, вы понимаете, что идете против Берлина?
– Мы уничтожим все, – предупредил я, все еще стоя на ногах. Мое тело покидали силы. Мне нужен адреналин, чтобы продержаться. – Вы должны понимать, что станете сторонниками.
– Три семьи, – Моро, что был более спокоен встал, – Будет легче устранить Гамбино, при этом не испортив лад в синдикате.
– Он прав, – Алекс продолжал вальяжно сидеть, – Берлин словно грязь под ногтями. Его надо устранить.
– Думаете, на место Гамбино не придет другой? – задумчиво бросил Габриэль, – Делить Берлин между собой не имеет смысла, а заберет кто-то один…
– Начнется соперничество, что может привести к войне, – закончил Каир, массируя разбитую голову. Кто его так, мать твою?
– Разберемся с этим потом, – вмешался я, – Нужно заполучить всю территорию Гамбино. Андреа может быть, где угодно.
– Нужно искать, – Алекс встал, поправив свои светлые волосы, – В лучшем случае ждать звонка, надеясь, что Андреа еще жива.
– Она жива, – настойчиво бросил в ответ.
– Будь реалистом, Конселло, – с акцентом говорил снежный король на английском, – Любовь делает всех слишком наивными, что-ли? Он мог уже ее убить. И тогда…,
– Тогда что? – резко перебил, не давая закончить предложение.
Сделал два настойчивых шага несмотря на боль в ноге, рана которой кажется снова кровила, вцепился в воротник Алекса. Тот оставался бесстрастным. Ни единой эмоции. Лед. Тот самый лед, что не тронется даже перед огнем. Всем известно, какой безэмоциональной тварью являлся Алекс Каллахан.
– Спокойней, – хмурился Моро, пытаясь образумить нас, – Сейчас не время.
Мелодия звонка разыгравшееся на весь дом довольно раздражала, но я не обратил внимание, увлеченный уничтожением Алекса взглядом.
– Андреа, – сказанное Габриэлем заставило отцепиться от Алекса и обернуться, – Она звонит, – в замешательстве Габ вытянул мой вибрирующий телефон.
– Бери трубку, – выхватил мобильный и до меня донесся голос птички, резавший заживо, но и радовавший до исступления.
Моя птичка жива. Она жива.
И я спасу ее. Обязательно спасу.
***
Торри сидел рядом, указывая дорогу по монитору, где высвечивалась Андреа. Как объяснил парень, чип заработал, как только Андреа выбралась в место, где была связь. Это означало, Гамбино постарался скрыться.
С тех пор как мы выехали с главами еще двух семей, точка остановилась. Она больше не сдвинулась с места.
Моро и Алекс сидели напротив меня. Габриэль впереди, рядом с Каиром за рулем.
Какого было мое удивление, когда, выйдя из дома, который мы временно сняли, увидел сотни солдат из каждой семьи. Ирландия и Чикаго были здесь. Весь Берлин будет захвачен людьми трех кланов. Совсем скоро от владений Гамбино не останется ничего. Три клана восстали против одного. Это был конец для Гамбино. Никто не захочет противостоять нам.
– Здесь пусто, – констатировал Моро, когда подъехали на место по карте.
Мы вышли из авто. Пустая дорога с редко проезжающими машинами, пыльное поле вокруг и одинокая закусочная. Андреа здесь нет.
Торри чертыхнулся под нос, и проверил свои настройки.
– У меня все чисто и правильно, – парень показал на обочину, – Она должна была быть здесь.
– Похоже…, – Алекс смотрел себе под ноги, куда явно кого-то вывернуло, – Чип больше не на месте назначения.
– Figlio di pu ttana8*, – выругался на итальянском, пиная здоровой ногой по шине машины.
– Не понимаю тебя, – пожал плечами Алекс, закурив. – Но согласен, – он предложил табак Моро, но тот хмуро отказался, кидая взор вдаль.
– Нужно выйти на связь с Гамбино, – сказал он.
На поле поднималась пыль, прилетая прямо в лицо, отчего глаза заметно слезились.
– Он не идет на связь, – Габриэль упер руки в одну из десяти машин позади.
– Нет, черт возьми. Все не должно так закончиться, – говорил больше себе, чем кому-либо другому, – Жизнь не может настолько меня ненавидеть.
Мысли забились самыми ужасными сценариями. В моё сердце будто вонзили кинжал и прокрутили несколько