– Габриэль, – шикает Адриана, стреляя взглядом в его сторону, – Ты переходишь границы.
– Ты просто блять, меня не поймёшь, – вырывается с языка слишком жёстко.
– Почему же?
– Да потому, что никогда, никого не любил, – сам не верю, когда повышаю голос и яростно выплескиваю эти слова. Всё вокруг превращается в горящую массу, или горю я сам, понять невозможно.
Ухожу, разворачиваясь и не желая никого видеть. Дорога до комнаты кажется длиною в жизнь. Не хочется переходить порог спальни, хранящей столько воспоминаний. Смятые простыни, растрепанные волосы Андреа по всей подушке, сонный взгляд, её возмущения, обнаженное тело.
Сколько отголосков сохранило в себе это место за четыре месяца нашего общего проживания. С раздельных ночей на диване, до общих на кровати, чувствуя её тепло и размерное дыхание на коже. Все будто дежавю, прошлось перед глазами, но открыв комнату, не улавливаю даже её запаха диких роз. Пять лет прошло. Это было невозможным. Как же много «невозможного» появилось в жизни. И среди этого списка, на первом месте – Андреа.
Спальня осталась нетронута, но при этом изменилось абсолютно все. Атмосфера, запах, ощущения.
Видно, заранее навели чистоту. Все блестит, но не имеет ценности. Вхожу глубже, следуя к гардеробной. Когда оказываюсь в ней, интуитивно тянусь к шкафчикам, где когда-то висели вещи Андреа. Но за дверями пустота. Пыльная и удушающая. Напоминает ту, что поселилась в груди.
Куда дели вещи? Впрочем, мне должно быть все равно. Но нет. Опять, черт бы все драл, невозможно.
Быстрым шагом направляюсь к выходу, и как только распахиваю дверь, врезаюсь в девушку, вышедшую из угла. На вид ей двадцать с чем-то. Форма домработницы, говорит о должности в доме. От неожиданности и страха, девушка с немного рыжеватыми волосами, роняет все полотенца из рук.
– Синьор, – она опускает взгляд, явно боясь посмотреть на меня.
Разбираться с этим недоразумением нет желания. Перехожу к делу.
– Мне нужна Джулия. Где она?
Услышав имя старой и доброй Джулии, девушка поднимает взгляд недоумения.
– Бабушка…ой, – качает она головой, – Джулия…она, – девушка – очевидно её внучка – замялась, и это злит. Скажет она что-нибудь или нет?
– Бри, ты…, – слышу Джулию и оборачиваюсь. Экономка застыла около нас, – Синьор, – женщина кивнула со сдержанной улыбкой.
– Синьор искал тебя, бабушка, – подает голос та самая Бри.
– Хорошо, ты можешь идти, – Джулия взглядом дает понять, что она свободна, а после вновь обращается ко мне, – Добро пожаловать, – тёплые карие глаза щурятся от улыбки, – Рада вас видеть, – во взгляде женщины промелькнуло что-то материнское, и вспомнились моменты, когда я впервые попал в этот дом. Джулия заботилась обо мне больше всех, пока отец не сказал, что хватит бегать за ребёнком, и я должен учиться быть мужчиной. После этого наше общение сократилось. Тогда я был маленьким, и помню, как плакал. А теперь кажется, что тот мальчик, и я сейчас, совсем разные люди. Будто все, что было в детстве стало неправдой. – Чего-то желали?
– Да, где вещи Андреа? – звучит требовательно, словно если услышу ответ, который мне не понравится, будет плохо.
– Мы убрали их, – благо тут же отвечает Джулия, – Кажется, на чердак, – задумчиво подправляет она ленточку на голове, – Кристиана велела их сжечь.
От этих слов кулаки сжимаются, как и челюсть.
– Но я не смогла.
– Спасибо вам, Джулия.
– Кто бы, что не говорил, – вдруг начинает экономка, – Я видела, как сильно вы любили, и не смогла сжечь те вещи, – кивнув мне, она уже было уходит, когда окрикиваю её.
– Ваша внучка.
Её лицо напрягается от этого упоминания. Возможно, Джулия и видела, как я любил Андреа, но это не мешает все еще чувствовать во мне опасность. В конце концов я Конселло. Во мне течет кровь отца.
– Она учится?
– Нет, у нас нет средств, чтобы обучать её, – качает отрицательно головой женщина.
– Она хочет учиться?
– Это её мечта на данный момент, – грустная улыбка касается её губ, – Но…
– Выберите ВУЗ. Я оплачу обучения.
Джулия поднимает удивлённый взгляд, разинув рот и замерев на месте.
– Но, Синьор…
– Не нужно, я делаю это потому, что хочу. Лучше порадуйте внучку, – мы стоим в коридоре второго этажа, и я слышу, как что-то шевелиться в соседней комнате. Бри или как там её, подслушивающая наш разговор, явно рада. – Габриэль поможет вам с оформлением документов и сдачей вступительных. Обратитесь к нему.
Джулия спешно благодарит меня, почти подпрыгивая на месте, и быстро убегает. Я же поднимаюсь на третий этаж, и подойдя к лестнице на чердак, опускаю её.
На крыше пахнет пылью и темно. Только падающие лучи солнца с маленьких круглых окошек, рассеивают темноту. Чердак совершенно не жилой. Тут хранится старое барахло, а местами ценные вещи, как картины стоимостью в миллионы, не подошедшие под интерьер дома, но нашедшие интерес в глазах Лоренцо Конселло. Их можно было продать, но отец никогда этого не делал. Он любит хранить все, что поднимает его самолюбие перед другими.
Обхожу все помещение, разыскивая коробки, и когда вижу наполовину открытую, из которой торчал кусочек золотистой ткани, подхожу, вытягивая ее. Это карнавальная маска. И она принадлежит Андреа, я прекрасно знаю, ведь сам и покупал. Крепче сжимаю ее, словно через тонкую ткань, мог прикоснуться к птичке, и подношу к лицу, вдыхая давно забытый и до боли любимый аромат диких роз. Он слабый, но даже это прекрасно.
Запихиваю маску в карман. Внимание привлекает прозрачная обложка для платья, лежащая поверх всех коробок. Поднимаю его и в мыслях словно старая заедливая пластинка, заигрывает та ночь, когда птичка порхала в нем в нежном танце.
Порой, лежа на койке в тюрьме, я прокручивал в голове именно этот танец. Плавные движения, белое платье и горящие глаза. Это давало не сойти с ума.
Сейчас, я бы все отдал, чтобы увидеть ее вновь. И странное собственническое чувство заигрывает внутри. Оно говорит о том, что, если когда-нибудь я увижу дьяволицу вновь, больше никогда не отпущу.
Больше. Никогда. Не. Отпущу.
А значит ты ее найдешь.
***
Дверь в комнату отца приоткрыта.
Стою перед ней добрых десять минут, так и не находя силы открыть и войти.
Ненавижу его. Всю свою осознанную жизнь желал его смерти.
Перед глазами все ещё воспроизводится старая и больная картина: дрожащая улыбка мамы и светло