К нашему появлению Марка уже впустили в дом. Остальных на пороге ждал мужчина высокого роста. Он имел среднее телосложение, невзрачную внешность и был одет в потертый домашний костюм. Лысый, кареглазый, немного напуганный.
– Добро пожаловать, – сказал мужчина, едва двигая пересохшими губами. – Я – хозяин этого дома. Гарт Ритт. Это мы с женой…
– Да-да, – кивнула я, едва не снеся мужчину с пути. – Сейчас все нам расскажете. Но сначала позвольте согреться. У меня тут ценные специалисты на грани простуды.
– О, конечно! – тут же согласился герр Ритт, указывая на нишу с кучей домашних тапок. – Переобувайтесь и прошу в дом. Обувь можно будет просушить у камина.
Спустя какое-то время мы все расселись в небольшой гостиной. По уюту и чистоте она сильно уступала той, что содержала Беарта Ривз. Здесь мебель была новее, но выглядела более изношенной и неухоженной. Плотные гардины смотрелись засаленными. В громоздком серванте стояла плохо промытая посуда, часть из которой была со сколами.
Пока суетливая миниатюрная гера Ритт накрывала на стол, я рассмотрела несколько чашек, солонку и сливочник, гадая, могли ли они быть частью старинных родовых сервизов, из которых мечтал есть гер Ритт во время приступов. Увы, не нашла ничего даже близко похожего.
– Давно вы здесь живете? – спросила я у хозяйки дома, когда та закончила с приготовлениями и присела напротив, вытирая руки о замусоленный передник.
– Очень, – кивнула она, сверкая голубыми глазами. – И ремонтов никаких не делали. Я уже все рассказывала полисмагам. Как въехали. так ничего и не трогали. Хотя надо было бы… – Она зыркнула в сторону притихшего мужа, и тот устало фыркнул, передергивая плечами.
На вид женщине было чуть больше тридцати. И это с учетом того, что ее дочь заканчивала училище. Собранные в тугой пучок ярко-рыжие волосы были идеально окрашены, но все же у корней едва заметно проглядывала седина. Морщин на лице геры Ритт почти не наблюдалось. Бедное ситцевое платье придавало ей возраста, но не могло скрыть хорошей фигуры.
У простой женщины, живущей так скромно, как нам пытались представить, вряд ли нашлись бы средства на столь хороший уход за собой.
Я посмотрела на руки хозяйки дома: идеально белые и гладкие. На двух пальцах оставались едва заметные белесые полосы от снятых колец.
На стол гера Ритт подала бутерброды с сыром и ветчиной. По кружкам разлила крутой кипяток и поставила в центре чайник с заваркой.
– Сахара нет, извините, – вздохнула, заметив, как Марк схватил ложку и осматривает стол. – Но могу открыть варенье. У нас в погребке осталось кое-что с зимы.
– Конечно, открывайте, – не стал скромничать рыжий растущий организм. – Варенье нужно есть, а не хранить. Несите малиновое, если найдете. Оно отлично помогает от простуды.
– Молодежь, – посетовала я.
– Да уж, – с нотками нескрываемого недовольства отозвался хозяин дома.
– Скажите, – тут же уточнила у него я, – часто у вас здесь такая ужасная погода, что приходится добираться, испортив лучшие полусапожки, промочив кашемировое пальто и расплатившись здоровьем?
– Весной всегда так, – растерялся гер Ритт. – Это ж вам не город.
– Не город. Факт. Поэтому все и отказываются ехать сюда с помощью, – кивнула я. – В такую-то даль. Хорошо, что у нас в академии девиз: «Не проходите мимо чужой беды!»
Умс, как раз пытавшийся отпить чай, нервно закашлялся.
Александр постучал его по спине и посоветовал:
– Пей аккуратней. Мы, конечно, воскресим тебя в случае смерти, но, сам понимаешь, часть души будет утеряна навсегда…
Хозяин дома вздернул брови и уставился на меня с немым вопросом.
– Шутят, – отмахнулась я. И добавила, отпивая отвратный на вкус чай: – Часть души теряется только если задержаться с воскрешением. Тогда возможны потеря памяти, сумасшествие, приступы… Кстати, вы не умирали недавно?
– Что? – совсем обалдел гер Ритт.
– Просто предположение, – пожала плечами я. – Что-то необычное должно было произойти. Попробуйте вспомнить. Может, вы падали с крыши, пытаясь ее подлатать? Или ударились головой о ступеньку, поскользнувшись зимой?
– Не было ничего такого, – возмутился гер Ритт. – Я – здоровый сильный мужчина в самом расцвете сил.
– Это сколько же вам лет? – заинтересовалась Юлия.
– Сорок семь, – ответил Гарт Ритт, поправляя ворот домашнего свитера.
– И сердечных приступов не было? – уточнил Умс, поправляя очки. – Может, не заметили?
– Смерть не заметил? – со злостью спросил мужчина. – Это каким же идиотом нужно быть?
Мы все опустили глаза к чашкам. А Марк потянулся за бутербродом, выдвигая новое предположение:
– А жена ваша не умирала?
– Да вы что? – Гарт Ритт запыхтел, глядя на всех нас по очереди. – Даночка здоровая сильная женщина. Она регулярно ездит в Мариновы кущи, поправлять здоровье.
– Это ведь очень дорогой курорт, – удивленно сообщила Юлия.
Гарт Ритт тут же замолчал и уставился на дверь, как нашкодивший ребенок в ожидании мамы, которая должна вернуться и все исправить. И действительно, гера Ритт явилась почти сразу.
– Нашла абрикосовое варенье, – сказала она, выставляя на стол пыльную банку. Закрутку явно не первого года. – Чем богаты…
– Ничего не осталось после Мановых кущей? – спросил Марк с сожалением.
Гера Ритт недовольно глянула на мужа. Тот вздохнул и пожал плечами, мол, вот так вышло. Наблюдать за этим было забавно. Но, увы, объяснить приступы хозяина дома скрытностью и жадностью мы не могли.
– Это мне сестра недавно поездку оплатила, – нашлась гера Ритт, глянув на меня так искренне, что я почти поверила. – Побывала в гостях после поминок тетки, и вот…
– Поминок тетки? – насторожились Марк и Александр в один голос.
Я мысленно улыбнулась их смекалке.
– Да это ничего такого, – отмахнулся гер Ритт. – Моя тетя умерла девяноста дней как. Ну и вот заказывали поминальную и дома чуть пригубили. Она жила не здесь, а в городе. У нас провела всего три последних дня. Мы с Даночкой забрали ее для ухода, а ей неожиданно стало хуже, и вот… Вы не подумайте! Нас проверяли на ментальной магии у нотариуса после ее смерти. Мы плохого тетке не желали. Да и взять с нее было нечего – она жила в коммуналке, и комната была выдана на время. После смерти, жилье передали следующему нуждающемуся.
– А мы ее похоронили за свой счет, – припомнила гера Ритт, – и людей пригласили на поминки. Все, чтоб, как у людей.
– Приступы начались после смерти тетки? – без обиняков спросил Умс.
– Что за вопрос такой? – возмутилась гера Ритт. – Я же вам говорю, тетка здесь жила три дня всего. И умерла даже в лекарне. Когда ей стало хуже, мы вызвали помощь. Отсюда она уезжала живая.
– И что говорила? – спросила я. вперившись взглядом в хозяина дома.
Тот испуганно заморгал и уставился на супругу. Стало очевидно: он что-то вспомнил, и это его напугало.
Гера Ритт тоже заметила перемены в муже. Вскочив, она замахала руками, причитая:
– Будет вам. Я вот сейчас вспомнила, что приступы начались до смерти тетки. Даже до ее болезни. Первый раз за пару месяцев случилось. Гарту стало плохо еще осенью.
«Врет,» – поняла я, и тут же начала прикидывать, чем они могли не угодить умирающей, которую сами не травили. Если конечно не лгали про ментальный допрос у нотариуса.
– Хорошо, – согласилась я, поднимаясь из-за стола, – значит, версия про тетку несостоятельная. Опустим ее. Давайте тогда рассмотрим магографии? Расскажите, кто на них? Это ваши родственники? Умс, а ты пока осмотрись в доме вместе с гером Риттом. Как самый внимательный.
– Конечно, смотрите. – обрадовалась Дана Ритт, явно довольная тем, как ловко удалось перевести тему. – Только здесь почти вся родня моя.
Она принялась рассказывать о людях, изображенных на портретах, и я ждала, пока дело дойдет до нужного нам – того, где стояла парочка. Именно ее в прошлый приступ гер Ритт не сбросил со стены. Однако оказалось, что на магографии изображались родители самой Даны Ритт.
И Умс, вернувшись, отрицательно покачал головой. Значит, он не почувствовал и не увидел постороннего присутствия или проклятий, привязанных к данному месту. Я присмотрелась к геру Ритту. Тот вновь уселся за стол и хмуро уставился в свою кружку. Его что-то беспокоило, но узнать правду напрямую не представлялось возможным.
Вернувшись к столу, я в пол-уха слушала вопросы студентов. Они, как и было велено вчера,