«Дежурные любви» бегали по классу, раздавая послания. Но рыжая зачем-то подошла ко мне и встала позади, страшно этим раздражая.
– Закончили? – спросила я, посмотрев на нее.
– Гера Эффит, здесь ваши признания, – шокировала она, протянув три конверта.
Я их не взяла; стояла, словно пораженная громом. Тогда студентка положила послания на учительский стол и, нервно улыбнувшись, уточнила:
– Оставлю их здесь?
Я покачала головой:
– Это какая-то ошибка.
– Сверху ваше имя, – запротестовала рыжая. – Так что ошибки нет.
Она отступила, улыбнулась и вскинула руки с лозунгом:
– Всем романтики!
Остальные «посланники счастья» повторили ее жест, шепнув легкое заклинание, и с потолка посыпались золотые сердечки. Опадая, они таяли, оставляя легкий сладкий аромат. Кажется, ванили. Еще через минуту студенты-доставщики покинули аудиторию. А я продолжала смотреть на конверты, как на случайно обнаруженный в постели клубок змей.
Мне никогда не слали открыток. Сначала я была слишком юной и помешанной на учебе… Потом слишком холодной и мстительно-надменной. Так что День любящих сердец проходил мимо.
И тут случилось. Но я не обольщалась. Каждое из писем, скорее всего, имело вредоносное содержание: попытки уколоть обидными словами или даже проклясть. Благо, можно было отследить отправителей, и я уже представляла, что сделаю с шутниками, когда Марк Лис отложил учебник, ворчливо заявляя:
– Не злитесь так, гера Эффит, это же просто традиция.
– С чего ты взял, что я злюсь? – спросила, глянув на него.
– У вас такой вид, будто вот-вот начнется смертный бой. – Марк цыкнул, покачал головой, а потом добавил неожиданное: – Одна из открыток – моя. Признался вам в том, что вы лучший куратор. Не зря же вы меня любимчиком назначили с первых дней обучения. У нас особая связь. Химия. Искра! Разве я мог о таком молчать? Нет.
Я нервно усмехнулась:
– А ты бесстрашный, Лис.
– Судя по количеству признаний, у меня есть не менее смелые конкуренты, – заулыбался он. – Скажете, кто там? Чтоб мне знать, с кем бороться за ваше хорошее отношение.
– Перебьешься, – ответила я, принявшись проверять конверты на магическое воздействие.
– Ну, со вторым конкурентом тайны особо нет, – заметил Александр, сидящий прямо передо мной. – Он подписался. И почтальоны точно видели его имя.
– Как это? – нахмурилась я.
Все встало на свои места, стоило перевернуть конверт. Сзади было написано: от Конрада Экхана.
– Тоже не скрывает симпатии, – заметил Лис.
Я взглянула на него, и Марк моментально спрятал улыбку. Но было поздно.
– Выходи к доске, любимчик, – потребовала я, убирая письма в сумку. – Хочу слышать твой голос. Поговорим по трем пройденным ранее темам…
После моей группы было еще четыре урока. И на каждом мне чудились ехидные усмешки и перешептывания. Словно все уже знали про пассаж Экхана.
Ситуация мне не нравилась, но я не понимала, как с ней бороться.
– Как доказать студентам мое безразличие к преподавателю, посмевшему прислать письмо-признание? – спрашивала я у Ланса, запершись в каморке. И тут же сама отвечала: – Уж точно не кричать об этом. Я буду максимально равнодушной. А потом доберусь до Экхана и втолкую ему, что так не делается. Да, пришло время нам поговорить.
Рабочий день выдался тяжелым. Но я понятия не имела, что вечер будет еще хуже. Мое терпение рухнуло, стоило покинуть здание академии и пройти к одному из плацев для занятий боевой подготовкой. Там, у трибун, стоял Экхан. В окружении трех студенток, чирикающих что-то о возможности пересдачи зачета. Одна уточняла, получил ли он ее послание. Конрад улыбался им и качал головой. Девушки напирали, молитвенно складывали ладошки, заглядывали ему в глаза и просили не поступать с ними так жестоко.
Я закипала, не понимая, что со мной происходит. И тут пришел ответ, откуда не ждали.
– Ревнуешь? – спросил Налсур, подкравшись сзади.
Я резко обернулась и хмуро уставилась на декана факультета некромантии.
– Что ты здесь делаешь? – спросила его недовольно.
– Гуляю, – ответил он. – А ты?
– Иду домой, – сказала, слегка пожав плечами.
– По другой тропинке было бы ближе, – заметил Налсур, кивая вправо: туда, где я обычно ходила.
– Я не ищу легких путей, – буркнула, злясь теперь еще и на этого гада за его попытки меня задеть.
– Вижу, – усмехнулся он. – Наверное, именно этим ты и привлекаешь боевиков. Сначала их декана, потом лучшего преподавателя. Сводишь с ума самых брутальных мужчин академии, Лиара.
– Все сказал? – спросила я, раздражаясь.
Налсур покачал головой, продолжая:
– Знал бы твой дядя, чем ты здесь занимаешься. К слову о Нильсе: он, связывался со мной сегодня.
– Зачем? – похолодела я.
– Просил разорвать контракт с тобой. А в ответ предложил стать моим должником. Представляешь, как дядя дорожит властью над любимой племянницей?
– И что ты? – спросила я, замирая, как кролик перед удавом.
Если Налсур согласился, то мне предстояло собрать вещи и вернуться в услужение обозленного Нильса Эффита.
– Я сказал, что подумаю, – ответил Налсур, снисходительно глядя на меня.
И впервые за долгое время нашего знакомства я почувствовала к этому человеку настоящую жгучую неприязнь. А еще ощутила свою слабость. Такое бывало, когда начинала кому-то верить. а потом вера непременно разбивалась вдребезги.
– Хочешь напомнить, как много для меня делаешь? – спросила я, усмехнувшись.
– Освежить память, – кивнул он, даже не собираясь скрывать собственных мотивов.
Я была во власти Налсура Ардо. И от его решения зависело, что со мной будет дальше. Вернусь ли я в должницы дяди или стану пресмыкаться перед деканом академии ради свободы? Выбор мне не нравился. Налсур и раньше не скрывал, что он – не добряк, но старался показать, что находится на моей стороне. Или мне так казалось.
Сегодня его позиция приняла форму шантажа. А я никогда не любила давление извне. Ненавидела подобное.
Где-то со стороны послышался звонкий смех студенток-должниц, вьющихся вокруг Экхана. И решение о том, что делать дальше, пришло естественно, само собой.
«Пропадите вы все пропадом!» – подумала я, делая шаг вперед.
Обняла обалдевшего Налсура за шею, потянула к себе и… поцеловала. Никакой страсти. Никакого трепета. Но и не совсем халтура. Я старалась выглядеть максимально убедительной. Влюбленной.
Налсур терпел.
Он не вырывался, не сопротивлялся, но и не отвечал взаимностью. Я будто целовала камень. А когда закончила и посмотрела в почерневшие от тьмы глаза, Налсур вкрадчиво попросил:
– Никогда так больше не делай. Накажу. Будешь страдать.
– Ненавижу угрозы, – ответила я не менее едко. – Почти все, кто забывал об этом, жалели. И ты пожалеешь, если продолжишь в том же духе.
Мы схлестнулись взглядами.
И, клянусь, еще час назад я бы отступила под его тьмой. Прогнулась, не устояв. Но не теперь. Внутренняя ярость дала силу и прогнала страх. Наверное, Налсур это понял. Медленно кивнул и проговорил уже гораздо спокойней:
– Я ответил твоему дяде, что, к сожалению, контракт разорвать невозможно. И ты в моей ловушке. Так что должна отработать весь учебный год, как положено.
– Спасибо, – сказала я без намека на настоящую благодарность. – Тогда постараюсь злиться на тебя чуть меньше. Хотя осадок остался.
– Говоришь и смотришь так, словно я пытался тебя убить, – вздохну Налсур. – На самом деле мы всего лишь поговорили. И я все еще на твоей стороне. Как всегда.
– Ты показал мне длину моего поводка, – покачала головой я, – Как сторожевой собаке, забывшей, что она здесь по воле хозяина. Зря. Я и раньше знала об этой власти, но считала тебя другом. Сейчас у меня открылись глаза. Ты на своей собственной стороне, Налсур. Удивительно умелый манипулятор. Мое восхищение.
– С тобой иначе нельзя, – пожал плечами он. – Когда тебе слишком хорошо, ты ждешь подвоха и подозреваешь всех подряд. Не говори, что доверяла мне и вдруг перестала. Я все равно не поверю. Благодарить за отравленную жизнь стоит лишь твоего дядю, это он превратил хорошую девочку в дикобраза, чуть что стреляющего иглами даже по своим. Я прекрасно понимаю, что у тебя может быть