Я покачала головой:
– Нет. Но знаю другие, – ответила я, и тут же озвучила их, затставив Налсура поморщиться.
– Вот и поговорили, – подытожил он.
А я, развернувшись, быстро пошла домой.
– Ты всегда убегаешь, когда понимаешь что я прав! – крикнул вслед Налсур.
И земля едва не ушла у меня из под ног. Вспомнились события семилетней давности. И те же слова в мой адрес. Дежавю накрыло с головой.
Я остановилась, посмотрела в сторону плаца. Ни Конрада, ни девиц уже не было. Они ушли. Все. И Экхан абсолютно точно видел наш с Налсуром поцелуй. Как я и планировала. Хотела убить двух зайцев. С одной стороны отомстить декану некромантов: о нас непременно донесут Ниле, и он будет переживать по этому поводу. С другой стороны, мне важно было показать всем, как безразличен Экхан. В том числе, ему самому.
И я это сделала.
Гениальная идея. Восхитительная. И должна была испытать удовлетворение.
Но брела домой с трудом переставляя ноги, чувствуя себя жалкой и обманутой. Причем чутье подсказывало, что обманула себя я сама.
Дома ждала разрушительная тишина, в которой ничто не могло сбить с размышлений о случившемся. Мои мысли снова и снова вращались вокруг Экхана с Налсуром. Отношение и чувства к этим мужчинам были очень разными, но, как ни странно, оба не давали покоя.
В итоге я открыла сумочку и вынула письма. Три штуки.
Первое было от Марка. Он признавался в том, что я его любимый преподаватель и обещал вести себя на моих предметах очень плохо, чтобы всегда выделяться среди остальной серой толпы. Быть для меня особенным.
Второе письмо пришло от Миртона Эшера. «Вы – лучший преподаватель во всей академии, – написал парень в послании, – и я многим вам обязан. Поэтому именно сегодня, в такой хороший день, даю вам клятву долга!» Дальше шли руны на старом языке, а потом подпись Эшера.
Как только я дочитала, письмо осыпалось темными каплями, тая на лету. В воздухе на несколько секунд появилась руна долга, закрепляя за мной право требования к одному глупому студенту.
– Вот дурачина! – поразилась я, – какой же недалекий этот Эшер! Кто разбрасывается клятвами вот так?! Боги! И что с ним будет, когда он выпустится? Будет раздавать клятвы за каждое доброе дело?!
Вспылив, схватилась за голову и, глубоко вдыхая, принялась массировать виски. Настроение тащило меня все глубже в Бездну. Хотелось кричать, рвать и обвинять всех на свете. Но в доме была только я. Я и эти жуткие письма, последнее из которых еще предстояло открыть. Или выбросить? Сжечь, и прекратить думать об этом! Никаких проблем…
Но руки сами потянулись к конверту. Чудилось, что даже бумага пахла туалетной водой Конрада. Создавалось ощущение, словно он незримо присутствовал рядом и, иронично улыбаясь, наблюдал за моими метаниями.
В конверте обнаружился новый конверт! Кто бы сомневался. И небольшой клочок бумажки. Второй я отложила, почувствовав очень знакомую магию от первого. Даже не поверила сначала, посчитав, что ошиблась.
Но оказалась права.
На защищенной рунами бумаге, мне написал отец.
«Дорогая, это действительно я.
И нет, меня никто не заставлял писать тебе. Я вызвался сам, понимая, что иначе ты не поверишь в случившееся. Не люблю долгих расшаркиваний, потому сразу к делу: Нильс меня обманул. Никогда не думал, что смогу оказаться столь небрежен в деталях, но и у меня есть уязвимые места. Когда много лет назад ты явилась смертельно бледная и сообщила о срыве, мой мир рухнул. Прежде всего я думал о том, как успокоить тебя, потому не удосужился лично узнать все существенные детали происшествия. Нильс, как назло, мгновенно отозвался на призыв о помощи. И решил нашу общую проблему.
Ты знаешь, чем все закончилось. Но не представляешь о размахе моего промаха. Когда прошло немного времени, и ты поправилась, а я смог мыслить более здраво, вскрылись новые детали. Нильс исказил правду до неузнаваемости. Он взял с нас клятвы долга, после чего заставил меня уволиться, а тебя перевестись в другое учреждение. Я узнал о обмане еще тогда, но не мог рассказать, потому что испугался. Твоя тьма едва успокоилась, и равновесие оставалось на грани. Новый триггер в виде злости на меня и дядю мог привести к ужасным последствиям.
Время понеслось вперед, и мне стоило рассказать правду позже. Но и тогда я малодушно решил скрыть факт непреднамеренного соучастия в афере брата. Дело было уже не в твоем самочувствии, а в моем нежелании потерять тебя. Я оправдывал себя тем, что этот парень – Экхан – был для тебя лишь мимолетным увлечением, которое ты больше никогда не встретишь. Так почему бы не оставить его виновником всех наших бед? Ненависть к нему спасала от ненависти ко мне, и я считал, что это меньшее зло.
Но несколько дней назад Конрад тайно проник в наш дом. Мы поговорили, и я сделал вывод, что был не прав. Снова.
Подводя итог всему сказанному выше, подтверждаю: слова Нильса о требованиях ректора и заявлении Конрада Экхана оказались ложью. Тебе ничто не грозило, потому что парень, пролечившись, перевелся в другую академию. Он не требовал ни морального, ни материального возмездия и отказался писать заявление в соответствующие органы. Нильс поймал меня в ловушку клятвы, а заодно заточил в нее тебя. Я виноват перед тобой. Не смог защитить, а позже не стал раскрывать всей правды.
Но любая ложь конечна, моя тоже. Прости меня, Василиара. В ответ я обещаю, что твой дядя обязательно понесет наказание, которого заслужил. Для этого уже делается все возможное.
Папа.»
Я перечитала письмо несколько раз, прежде чем уронила его и, без сил, осела рядом. Не знаю, сколько смотрела в одну точку, силясь понять, что делать дальше. Долго. Преступно долго. Потому что в голове никак не укладывалось то, что папа написал.
Нас обманули. И он это знал. Конечно, не мог не узнать. Отец всегда был очень умным и осторожным человеком. Слабость у него была лишь одна. Я. Только происшествие, связанное со мной, могло настолько выбить его из привычной рациональности и заставить натворить глупости. Каково ему было очнуться и осознать, что произошло на самом деле? Он наверняка злился, но был бессилен. И его решение сохранить все в тайне от меня – тоже логично.
Еего поступки были уместными и взвешенными. Я это осознавала. Но отчего-то с каждой минутой становилось все больнее.
Вспомнилось вдруг, как долго я плакала ночами, изгоняя из себя первую разбитую вдребезги любовь. Как мучилась, стенала и задыхалась в подушку. И как мечтала, чтобы Конрад сделал хоть что-то хорошее, а я бы тут же его простила. Но время шло, и Экхан не появился. В наказание, я приучила себя к мысли, что именно он виноват во всех моих бедах. Запретила себе любить, запретила себе доверять. Превратилась в ледышку, подозревающую каждого встречного в желании навредить.
Если бы тогда мне сказали, как было на самом деле… что бы я сделала? Какой была бы сейчас? Помогло бы мне это легче пережить срыв?
Искать ответы теперь было бесполезно. Время упущено. Все давно в прошлом, и волноваться уже не о чем.
– Не о чем, – повторила я мысли вслух, и прижала руку к груди – там саднило, кололо, ныло.
И невозможно было нормально вздохнуть, потому что боль становилась сильнее и мучительней. Я тихо застонала, закрыла лицо ладонями. Слез не было. И тьма отчего-то не рвалась наружу. Она приходила, чтобы усилить злость, ненависть, раздражение… А сегодня затаилась. Потому что во мне была только терпкая горечь и тоска по чему-то светлому и важному, но безвозвратно утраченному. Я всей душой ощущала привкус потери по той мне: наивной, милой и доверчивой.
Не знаю, сколько просидела на полу. Но конец моей печали пришел неожиданно: взгляд упал на бумажку, вложенную в конверт Конрада вместе с письмом моего отца. Я потянулась вперед, зашипела из-за боли в затекших ногах и схватила записку. Открыла быстро, скорее желая разделаться с последним посланием этого страшного длинного дня. И… снова попала