Чувства Старого – что кролик в норе. Их не выманишь наружу, тыкая палкой или уговаривая. Надо просто подождать, и они выйдут сами, в свое время.
Наконец нам попал в руки свежий «Харперс», и Старый не устоял перед соблазном услышать новый рассказ дока Ватсона «Случай с переводчиком». Меня ужасно позабавило, что, как оказалось, у старины Шерлока есть брат… причем даже умнее самого великого сыщика. Но я не воспользовался поводом немного поиздеваться над Густавом. Даже через несколько недель после гибели дока Чаня брат по-прежнему оставался унылым и угрюмым. И к тому же чертовски усталым, потому что единственный раз, когда мне удалось застать его спящим, он дергался во сне, как мексиканский прыгающий боб.
– Очень гладко, – сказал он, когда я в первый раз прочел ему рассказ. – Очень аккуратно.
В тот момент я и сам постоянно думал о гладких аккуратных развязках. Моя рукопись уже изрядно продвинулась, и я знал, что не смогу завершить ее без брехни. Слишком о многом надо было помалкивать: хотя бы о болезни Хок Гап, не говоря уже об убийствах. Не мог же я разболтать такие тайны на страницах грошового романа… при условии, конечно, что его все‑таки напечатают.
– Просто напиши как было, – посоветовал однажды Старый, увидев, как я застыл с карандашом над листом бумаги. – А потом уже выдумаешь какой‑нибудь дерьмовый счастливый конец.
– Угу, пожалуй. Писательство сильно отличается от жизни, правда? Все гораздо проще, и всегда можно вернуться и переделать финал.
Брат лишь хмыкнул и отошел.
Несмотря на его совет, я так и не смог довести книгу до конца. Когда у нас в карманах остались последние гроши, мы отправились в округ Сонома в надежде наняться рабочими на одно из тамошних ранчо. Увы, уже наступила осень и людей распускали на зиму, а не искали новых. Единственная работа, которую нам удалось найти, – определять пол цыплят и мести полы в огромном инкубаторе. Для такой работы вполне хватило бы куриных мозгов, но глаза и спина болели каждый божий день. Раньше мы считали тяжелой долю ковбоев, но оказалось, что жизнь куровода ничуть не слаще.
У меня оставалось не так уж много времени и сил для напряженного писательского труда, а наш единственный выходной я всегда проводил одинаково: ехал на поезде в Окленд, чтобы проверить корреспонденцию в нашем прежнем пристанище, гостинице «Космополитен-хаус». Я не надеялся, что там станут хранить нашу почту дольше пары дней, а уж тем более пересылать ее.
В первый месяц после переезда мое паломничество дважды оказалось не напрасным. Первый раз это была посылка: моя первая рукопись, возвращенная – за мой счет – из издательства «Харпер и братья» в Нью-Йорке. Второй раз меня ждала телеграмма, короткая и не очень радостная.
привет ребята тчк полковник пока не клюнул тчк стараюсь квч убедить квч тчк надеюсь вы еще не передумали работать детективами тчк будут еще хорошие новости тчк Диана К тчк
Окончательная «тчк» по всем фронтам. Во всяком случае, так мне казалось до того самого дня, когда я обнаружил в «Космо» адресованное мне письмо.
– Собирай барахлишко, – сказал я Густаву, вернувшись вечером в нашу тесную комнатенку. – Завтра утром отбываем на восток.
Братец оторвался от выпуска «Библиотеки Старого Сыщика», который листал, лежа на кровати. Он не питал ничего, кроме отвращения, к соперникам Холмса по детективному делу, однако не мог не признать, что журналы с картинками неучам вроде него гораздо легче «читать».
– О чем это ты?
Я вытащил письмо из кармана и развернул его резким взмахом руки.
– Уважаемый мистер Амлингмайер, – прочел я вслух. – Благодарим за присланную книгу «Прощальный поклон ковбоя, или Последняя перестрелка Локхарта: адское приключение на рельсах». Мы хотели бы опубликовать ее немедленно и готовы перевести телеграфом на ваш счет сумму в двести долларов, чтобы приобрести права. Просим телеграфировать как можно скорее, приемлемы ли для вас такие условия. Прилагаем договор, который просим подписать и незамедлительно вернуть нам. В своей книге вы упоминаете другие ваши работы о себе и брате, и мы просим выслать нам все без исключения подобные материалы для возможного издания. Мы все в издательстве «Смит и партнеры» уверены, что открыли большой талант, и надеемся на долгое взаимовыгодное сотрудничество. С уважением, Урия Смит, владелец, издательство «Смит и партнеры».
Густав только молча моргал, а журнал от изумления выпал у него из рук.
– Хватит дурака валять, – наконец выдавил он.
– Даже не собирался, брат. Всё взаправду. Скоро ты станешь самым настоящим героем грошового романа.
Услышав такое, Старый насупился:
– Никакой я не герой.
– А в моей книге – герой.
Я взглянул на крошечный письменный стол, приютившийся в углу нашей тесной комнатенки. На нем лежал мой незаконченный труд «Скандал в Чайна-тауне», которому, как понял я в тот момент, недолго оставалось лежать незаконченным.
– Поправка: в моих книгах.
– Ну да… в книгах обычно все не так, как на самом деле, – пробормотал Густав. – Так и что ты там сказал насчет поездки на восток?
– Разве непонятно? – Я помахал письмом Урии Смита над головой, как флажком. – Если все получится, у нас впервые в жизни появится выбор. Можем поехать в Огден, сунуть это письмо под нос полковнику Кроу и посмотреть, не надумает ли он после этого нанять нас. Или поедем в Денвер, или в Даллас, или куда душе угодно и сделаем то, о чем даже не мечтали: откроем собственное детективное агентство. Черт подери, можем даже вернуться в Канзас, выкупить семейную ферму и снова начать ковырять землю, если тебе захочется.
– И что же ты выберешь? Деньги‑то твои.
– Как ты любишь говорить, ха! Деньги наши. И ни за какие коврижки я не буду в одиночку решать, что с ними делать. Выберу неправильно – и придется до конца дней слушать твое ворчание. Нетушки. Уж лучше ты.
Я подошел к письменному столу и сел. Уже несколько дней я не прикасался к работе, но, как выяснилось, меня ждал новый карандаш, заточенный до игольной остроты – без сомнения, перочинным ножом брата.
– Не можешь решить сразу – ничего страшного, – успокоил я Старого, берясь за карандаш. – Утро вечера мудренее.
Я нашел место, где остановился – глава тридцать третья, мрачная находка в лавке Йи Лока, – и поднес карандаш к бумаге. Слова приходили сами собой, возможно потому, что я наконец придумал нечто вроде счастливого финала. Прерывался я лишь для