Мадам Фонг тихо и мелодично рассмеялась – учитывая род ее занятий, это был хорошо отрепетированный смех. Она кивнула своим одетым в черное привратникам, и те удалились, закрыв за собой дверь.
В комнате имелась еще и другая дверь, на противоположной стороне, а окон не было вовсе. Несмотря на роскошь обстановки, гостиная начинала напоминать обитую бархатом клетку.
– Не хотите ли выпить? – спросила мадам Фонг, отходя к столику на колесиках, где стояло несколько сверкающих хрустальных графинов.
Старый неловко примостился на краешке кресла, словно это был деревянный табурет.
– Благодарю, мэм. Мы не хотим. – И он метнул на меня не допускающий возражений взгляд.
Я многозначительно пошевелил бровями.
– Во всяком случае, не хотим выпить.
– Мы можем утолить любую жажду, – сухо проговорила мадам Фонг. – И вашу тоже. Всякий друг сержанта Махони – наш друг… если он друг и нам. Потому что сержант Махони нам не друг.
– Именно. – Я кивнул и улыбнулся, хотя не имел ни малейшего представления, что она несет.
– Итак, что вы нам предлагаете? – продолжила она.
– Много, мэм. Мно-ого. – Я судорожно пытался изобрести что‑нибудь получше наглой ухмылки и льстивой белиберды. – Старина Кэл – он крепкий орешек. Но у нас есть к нему подход.
Мадам задумчиво отплыла от столика с напитками. И я говорю «отплыла» вовсе не потому, что хочется ввернуть словцо покрасивее. Дамочка семенила мелкими шажками, но удивительно изящно: так птица, расправив крылья, парит на ветру.
Как, например, ястреб. Или падальщик.
– У нас уже есть люди, имеющие подход к Махони, – обронила она.
– Но они вас не устраивают, ведь верно? – пожал плечами я. – Так почему бы не дать нам попробовать?
Мадам Фонг опять улыбнулась, и я видел, что на этот раз искренне, поскольку такую невеселую глумливую ухмылку она никогда не показала бы клиенту. До этого мне казалось, что ей нет и сорока, но теперь на густо напудренном лице проступил еще десяток горьких лет.
– Я смотрю на вас, но не вижу денег. Зачем сержанту вас слушать?
– Потому что деньги решают не всё, – ответил я с непринужденностью, за которой не стояло ровно ничего, и взглянул на брата. – Ты ей объяснишь или я?
– О… ну… нет, давай ты, – промямлил Старый. – У тебя язык лучше подвешен.
– Тогда ладно.
Я как можно медленнее повернулся обратно к мадам Фонг, надеясь на внезапное озарение, а потом, еще не зная, посетило оно меня или нет, открыл рот и заговорил:
– Видите ли… он наш кузен.
Сорвав с головы канотье, я продемонстрировал свою рыжую шевелюру. Благодаря пламенному цвету волос нас с Густавом столько раз принимали за ирландцев, что однажды я даже предложил поменять фамилию на О’Амлингмайер.
– Пэдди и Шеймас Махони, к вашим услугам. Наш кузен – Кэл, так мы его зовем, – прислал нам в Техас весточку. Мол, он может устроить нас на полицейское жалованье, потому что заправляет в Чайна-таунском отряде полиции. Ну, раз Кэл сам предложил, мы с Пэдди, конечно, не откажемся. Да только не уверены, что сумеем прожить здесь, во Фриско, на одно жалованье. Вот мы и хотим немного подработать на стороне.
– Понимаю, – проговорила мадам спокойным сдержанным тоном, словно принюхиваясь, не попахивает ли предложение чем‑то нехорошим. – И как вы с братом собираетесь помочь нам?
– Просто станем друзьями. Временами зайдем поболтать. Ну, знаете, например, если Кэл соберется прославиться в газетах очередной облавой.
Мадам Фонг задумчиво кивнула. Видимо, мои байки ее устраивали. Пока.
– Но почему вы пришли к нам? – спросила она. – Почему не к Малютке Питу? Или даже к Чунь Ти Чу. Им бы тоже хотелось найти подход к Махони.
– Ну, во‑первых, мы с Пэдди понятия не имеем, кто такие Малютка Пит и этот ваш Чуть-чуть. Мы в городе недавно, не разобрались еще, что к чему. А во‑вторых, нам не хочется спешить. Подождем, а потом уже приступим к серьезным парням. И в‑третьих, Кэл сказал, что здесь самые смазливые шлюхи во всем Чайна-тауне… так что, само собой, мы первым делом сюда! Так ведь, брат?
Я издал клич «и-и-ха-а», какого обычно ожидают от техасцев. Старый попытался подхватить, но не слишком убедительно: он не любитель громких криков, если дело происходит не на пастбище.
Мадам терпеливо выслушала наши завывания, которые, судя по всему, одновременно раздражали и забавляли ее. Так, наверное, ведут себя миссионеры, наблюдая за танцами племен в джунглях Конго, – вежливо улыбаясь и думая про себя: «Дикари».
– А как насчет друзей вашего кузена? – спросила она. – Разве они не ждут, что вы будете работать и на них тоже?
– О, в этом и прелесть. Скорее всего, так и есть. А значит, мы сможем присматривать за всеми сразу.
Я изо всех старался выглядеть самодовольным, что, если верить Густаву, всегда удавалось мне отлично.
– Не стану отрицать, что пока мы блуждаем в потемках, – продолжал я. – Но чем дольше мы здесь, тем ярче будет сиять солнце. А если вы к нам отнесетесь по-доброму, то мы всегда готовы и вас просветить.
Я еще продолжал говорить, но мадам уже снова поплыла, на этот раз к двери в дальней стене гостиной.
– Нам нужно время, чтобы все обдумать. А пока могу предложить…
– Простите, мэм, – прервал ее Старый.
Женщина остановилась и развернулась к нему:
– Да?
– Не мог не обратить внимания: вы постоянно говорите «мы», «нам». Мы пришли поговорить с вами один на один. Если тут есть еще одна сторона, мне хотелось бы знать, кто это.
Мадам Фонг слегка наклонила голову, как ворона, разглядывающая блестящий предмет.
– Это Чайна-таун, мистер Махони. Здесь всегда есть только «мы».
Она взяла со столика у двери молоточек и ударила в латунный гонг размером с тарелку. Звук получился совсем тихий – скорее «динь», чем «бом», – но его оказалось достаточно.
Дверь распахнулась, и в комнату семенящей походкой, опустив глаза, впорхнула дюжина стройных девушек, кто в ярких шелках, кто в одних сорочках.
Мадам призвала свой гарем.
Девушки заняли места у дальней стены, приняв позы, подчеркивающие достоинства товара. Одни стояли, другие опустились на колени; ни одна не смотрела нам в глаза. Выстроившись, они застыли, словно изваяния, напоминая экспозицию «Рабыни Востока» в каком‑нибудь фривольном музее восковых фигур.
– Подарок. Или, возможно, аванс, – объявила мадам Фонг. – От нас вам. Выбирайте по вкусу и наслаждайтесь.
Я повернулся к брату, как бы спрашивая, насколько далеко мы готовы зайти в этой игре. Ответ был очевиден, по крайней мере мне: не очень.
Старый выглядел