– Вы сказали «глиняная крошка»?
Брат молча кивнул.
– У Чаня в…
– Не утруждайся, – перебил китайца Махони. – Как я уже сказал, все легко объяснить: Чань сбрендил. И ты тоже, Техас.
– Послушайте, сержант, – вмешалась Диана, – разве вам не полагается…
Махони заглушил ее, громко стукнув ногой в пол.
– Томпсон! – Он топнул еще дважды. – Томпсон, давай сюда, задница ты жирная!
– Иду, сержант! – донесся снизу приглушенный голос.
Внезапно из глубин брюха Махони всплыл булькающий смешок. Фараон выдохнул с облегчением, словно только что вышел из сортира, оставив там фунтов пять веса.
– А знаете что? Да пошла она, эта Южно-Тихоокеанская железная дорога. И вы тоже, – с радостной улыбкой заявил он. Потом повернулся к Диане, и улыбка превратилась в волчий оскал, будто коп собирался завыть на луну. – Все вы.
Пока Махони говорил, лестница скрипела и шаталась все сильнее и громче, как, говорят, бывает при знаменитых калифорнийских землетрясениях. Но тряслась не земля – просто снизу к нам взбирался бык.
– Звали, сержант? – выдохнул побагровевший Томпсон, ступив на последнюю ступеньку.
– Покажи им, где выход, – велел ему Махони, указывая на нас. – А если они забыли, как пользоваться дверью, просто вышвырни их.
– С удовольствием, – крякнул Томпсон, уставившись на меня.
Не отводя глаз, я спросил Старого:
– Уйдем мирно, брат?
– Ну разумеется, – ответила за Густава Диана, уже направляясь к лестнице. – Всего хорошего, сержант. Думаю, наше начальство очень скоро свяжется с вашим.
– А я думаю, что моему начальству плевать, – фыркнул Махони. – Это Чайна-таун, дамочка. Здесь всем на все плевать.
– Мне не плевать, – возразил Густав.
Он до сих пор не сдвинулся с места.
Махони тяжело вздохнул.
– Слушай, Техас, дам тебе еще один дружеский совет. – Он понизил голос до шипящего шепота, который, однако, вреза́лся в уши громче крика: – Вали из Чайна-тауна. Еще раз увижу тебя в своем районе, возьму твою жалкую звезду от ЮТ и… – Дальше фараон нарисовал картинку, совсем не вязавшуюся с дружеским советом.
– Пойдем. – Я положил руку брату на плечо. – Здесь все равно уже ничего не сделать.
Густав позволил мне вывести себя из комнаты, но шел медленно, оглянувшись сначала на Махони, потом на тело Чаня. Только тут я сообразил, что мы прощаемся с добрым доктором навсегда, и приостановился в знак уважения.
Томпсон поторопил меня, ткнув в спину дубинкой.
– Ну, джентльмены, должна признаться, вы производите впечатление, – сказала Диана, когда мы спускались на первый этаж. – Еще и получаса не прошло, а вы уже нажили злейшего врага в лице полицейского, ведущего дело.
– Как‑то я не заметил, чтобы Махони встал на колено и предложил вам цветы, – проворчал я.
Старый, шедший передо мной, снова оглянулся и бросил последний долгий взгляд вверх. Летящий на огонь мотылек и то выглядел бы менее зачарованным; казалось, Густав сейчас развернется и полезет обратно наверх через меня и полицейского у меня за спиной.
– Недоумок Махони был исключительно для затравки, – заявил мой братец. – Бог свидетель, я только начал наживать здесь врагов.
Его слова прозвучали одновременно и как обет, и как угроза.
Как оказалось, было в них и кое-что еще: пророчество.
Глава десятая
В переулке, или Мы возвращаемся за новыми проблемами
Когда Томпсон, помахивая дубинкой, выпроваживал нас из лавки, туда вошли еще двое копов, но вооруженных лишь носилками. Перед домом стояла полицейская карета скорой помощи.
Видимо, Чаню предстояло покинуть дом вскоре после нас: его ждал морг.
Как только Томпсон выпихнул нас на тротуар – ткнув меня на прощание дубинкой в спину, – мой братец начал проталкиваться сквозь толпу китайцев с вытянутыми шеями, все еще топтавшуюся на тротуаре. Он слишком спешил, чтобы что‑то объяснять мне или Диане, поэтому мы дружно пожали плечами и пошли следом.
На первом же углу Густав повернул налево, а потом еще раз налево, и, как я быстро понял, мы оказались в проулке за лавкой Чаня. Я сказал бы, что это был самый темный, сырой и убогий угол, в котором я когда‑либо имел неудовольствие оказаться… однако день еще только начинался.
– Значит, мы не последуем совету Махони? – спросил я, догнав Старого.
– Что? Убраться из Чайна-тауна? – фыркнул брат. – Ну да, непременно уберусь… как только узнаю, что стряслось с доком Чанем.
Диана протиснулась между нами.
– Вы собираетесь пробраться назад и обыскать квартиру Чаня?
– Угу. Как только полицейские уйдут, именно этим я и займусь. Но один. – Густав мельком взглянул на леди. – А вам‑то, само собой, надо уходить.
– О нет, никуда я не пойду, – заявила Диана беспечным тоном, будто отказывалась от предложенного хозяйкой печенья за чаепитием.
– Простите, мисс… но вынужден согласиться с братом, – вставил я. – И не только потому, что леди здесь не место. Чань мертв, и, скорее всего, убит по приказу самого Малютки Пита. А если так, это дело не для леди и не для джентльменов – если, конечно, не хочется, чтобы вам перерезали глотку.
– Так почему же вы сами тогда в него лезете? – спросила меня Диана.
– Ну… потому что должны.
Я взглянул через ее плечо на Старого, и тот угрюмо кивнул. На сей раз мы пришли к полному согласию. «Потому что должны» – этим было все сказано.
И, видимо, Диана нас поддерживала.
– Я тоже знала доктора Чаня, причем не хуже вас, – сказала она. – Так что если вы должны, то и я должна. К тому же, откровенно говоря, я вам нужна. Вы не знаете город так, как знаю его я, не говоря уже о моем даре убеждения.
– Не так уж сложно убеждать, размахивая бляхой. – Старый резко остановился, а когда мы с Дианой затормозили рядом, повернулся и посмотрел нашей спутнице прямо в глаза, не морщась, не мигая и не краснея. – Как получилось, что у вас до сих пор есть звезда, мисс Корвус? Вы же сказали, что ЮТ отобрала ее после того, как полковника Кроу вытурили.
Диана улыбнулась своей хитрой улыбкой, будто приглашая посмеяться над анекдотом, только вот сам анекдот она оставила при себе.
– У полковника в столе был целый ящик блях полиции Южно-Тихоокеанской железной дороги. Ну я и позаимствовала одну. На черный день. И на вашу удачу: иначе вы вообще не попали бы в квартиру Чаня.
– Не знаю, можно ли назвать ваше присутствие удачей, – проворчал Старый.
– Густав, – мягко, словно успокаивая испуганную лошадь, произнесла Диана, – я действительно буду полезной.
Услышав свое имя, столь нежно сорвавшееся с уст леди, братец порозовел и отвел глаза.
– Ну да, может быть. Но…
Договорить он не