Но настроение было слишком хорошим, чтобы размышлять, сколько продлится хрупкий мир между ней и Робертом. Лорейн встала с постели и отправилась в свою комнату одеваться.
* * *
Роберт действительно вернулся к завтраку. Он спустился в столовую в идеально белой отглаженной рубашке, причесанный и выбритый. Видно было за версту, что он тоже доволен жизнью. Он чмокнул Лорейн в щеку и улыбнулся.
– Доброе утро!
Она зарделась, потому что рядом отец уже сидел за столом и равнодушно на них поглядывал. В отличие от Роберта, он был мрачнее тучи.
– Ты просмотришь со мной расходные книги после завтрака, Роберт? – поинтересовался он и добавил с намеком. – Или, возможно, у тебя есть теперь другие занятия?
Роберт чуть смутился, но сказал:
– Разумеется посмотрю! Чем скорее мы закончим с делами, тем лучше.
Он покосился на Лорейн:
– Надеюсь, ты не будешь скучать, пока мы заняты?
– Нет, что вы! Если ты не возражаешь, я бы прокатилась верхом. Так соскучилась по нашим местам!
Если Роберт и удивился, то вида не подал, лишь кивнул.
На самом деле у Лорейн был план. После завтрака, когда мужчины ушли в кабинет, Даша принесла ей из кухни хлеба, яиц и паштета, а Савелий оседлал быструю кобылку ей и другую, поспокойнее, для Даши. Сложив припасы в седельную сумку, Лорейн взобралась в седло, дождалась, пока вскарабкается на вторую лошадь камеристка, и рысью умчалась за ворота.
Она надеялась вернуться быстро, чтобы никто не заподозрил об истинной цели прогулки. По обеим сторонам дороги стелился тронутый дыханием осени лес. Сопки постепенно меняли цвет с зеленого на рыжий и желтый, а в воздухе проскальзывал аромат первой опавшей листвы. Оставив Дашу позади, Лорейн спешилась у знакомой тропинки и взяла лошадь под уздцы. Под ногами шуршала трава и редкие сухие листья. Внутри разлилось волнение: что если ее кто-то увидит?
Вот и избушка. Быстро привязав лошадь к дереву, Лорейн взяла припасы и наскоро написанную заранее записку. Дверь сторожки неохотно открылась, отсырев за недели простоя. Внутри было темно и пусто. Нет, вещи почти все остались на своих местах: медвежья шкура на печи, медный чайник, выскобленный стол, а под ним – фонарь, но дом тянул стылым нежильем. Как же там Иван?
Он скрывался в лесу из-за нее, поэтому ей хотелось хоть что-то сделать. Она сразу увидела большую корзину у двери, о которой он говорил, и сложила туда съестное и записку. А затем поспешила скорее выйти, ведь являться сюда было рискованно.
Уже прикрывая за собой дверь, Лорейн сообразила, чего не хватало в доме – книги на подоконнике, той самой, в которой лежала ее фотография… Конечно, ее мог забрать Роберт или полицейские, но Лорейн подумалось, что ее взял с собой Иван, и почему-то эта мысль ей понравилась.
Даша уже ждала снаружи, успела догнать.
– Идемте отсюда скорее, барыня! Мало ли, какой зверь придет! Ведь теперь не живет никто…
Она тревожно огляделась по сторонам. Но животные Лорейн пугали меньше, чем люди.
– Едем назад! – подтвердила она, вскакивая в седло.
* * *
Осень подбиралась к поместью все ближе. Сопки украсили разноцветные кроны, утки улетали – если их не сбивал метким выстрелом лорд Бриголь, большой любитель охоты, в доме топились печи, а совершать вылазки в избушку егеря становилось все подозрительнее.
Между Лорейн и Иваном завязалась переписка. Хотя, наверное, сложно так назвать короткие записки, которые они оставляли в корзине раз в несколько дней. Лорейн спрашивала его о здоровье да говорила, что у них с Робертом дела наладились. Егерь отвечал односложно: жив-здоров, слава богу, лес прокормит. Ни о том, где он скрывается, ни о Птичьей скале или других странностях они не упоминали. И все равно Лорейн каждый раз радовалась крохотному клочку бумаги с кривоватыми буквами. Он означал, что Иван жив и с ним все в порядке.
С Робертом они действительно помирились. Он изо всех сил старался быть внимательным и нежным. Они вместе гуляли в саду, иногда катались верхом, проводили время в спальне или просто читали в библиотеке. Лорейн даже попыталась его нарисовать. На ее взгляд, вышло не очень хорошо, но Роберт тут же вспомнил о ее мечте рисовать для Владимирова. Уже конец сентября, он мог вернуться в Приморье. Однако Лорейн лишь отмахнулась. Теперь это желание казалось частью какой-то другой жизни, жизни «до».
Она думала о том, когда появилась эта граница… А потом поняла, что будто застыла в моменте. Прямо здесь и сейчас она была счастлива с Робертом. Вспоминать прошлое совсем не хотелось, там осталось так много грустного, несправедливого и неприятного. А о будущем думать было страшно, ведь вновь могло что-то приключиться, и любовь Роберта растает как дым…
Кроме того, был еще отец. Кажется, он совершенно не собирался их покидать. Когда Роберт спросил у него напрямую, сэр Джереми заявил, что ждет вестей из Синг-Пура и уедет, как только они поступят. Но никаких сроков так и не назвал.
Лорейн его присутствие тяготило. Он либо не замечал ее, будто она лишь предмет мебели, отчего ей становилось неловко, либо, что еще хуже, донимал нравоучениями, рассказывал, что должна и не должна делать леди и жена главы семейства. В его глазах она всегда не так смотрела, не так стояла, не так себя держала. Даже когда она жила дома, он не уделял ей столь пристального внимания.
Однажды солнечным утром после завтрака, пока Роберт и ее отец опять занимались делами, Лорейн решила взяться за рисование. С появлением лорда Бриголя она почти забросила это занятие, но сегодня был прекрасный день, чтобы посидеть с планшетом в саду. Она уже натянула лист и развела темперу, когда в дверь ее комнаты постучали.
Гадая, кто мог к ней явиться, Лорейн открыла дверь.
На пороге стоял Роберт. Глаза у него лихорадочно блестели, и, несмотря на показную невозмутимость, Лорейн сразу поняла, что он взволнован. Невольно вспомнилась их ссора в библиотеке, когда он обвинял ее в измене, и сердце сразу подпрыгнуло в предчувствии беды.
– Почему ты стучишь? Что случилось? – выдавила Лорейн.
– Позволишь зайти? – поинтересовался Роберт, и она отступила, пропуская его в комнату.
Он подошел вплотную и взял ее вмиг похолодевшую руку.
– Лора, нам нужно поговорить.
– Что случилось? – повторила она.
– Дело в смерти отца, – произнес Роберт ровно. – Я помню, как оскорбили тебя мои подозрения, когда… Но пойми меня правильно, мы нашли труп ританца, и не просто какого-то ританца, а помощника лорда Бриголя, буквально у себя во дворе!
– Что ты хочешь сказать? – выдавила Лорейн, чувствуя, как внутри натягивается струна.
– Я должен сказать, – опустил глаза Роберт, – что я подозреваю твоего отца в убийстве.
Это было неожиданно, страшно, нелепо, хотелось крикнуть, что он бредит, но Лорейн не сдвинулась с места.
– Почему? Из-за Эшли?
– Нет, не только, – Роберт осторожно подбирал слова. – Он странно ведет себя с самого приезда. С чего вдруг он взялся мне помогать с документами? Почему не хочет уезжать? А когда я спрашивал про Эшли, он утверждал, что знать не знает, как его помощник попал сюда.
– Возможно, он правда не знает, – прошептала она.
– Но они прибыли в город вместе.
– Что?
Он крепче сжал ее руку.
– Когда в управлении отказались расследовать это дело, я нанял человека и попросил кое-что поразведать. Это заняло время, но он сообщил, что сэр Джереми и Эшли Уайт прибыли в Ладивосток вместе. Они поселились в одной гостинице. А той ночью… Вполне вероятно, что они оба побывали в лесу и в доме!
Лорейн смотрела на Роберта с ужасом. Мысль, что ее отец может быть причастен к гибели Павла Алексеевича отозвалась болью в сердце.
– Я понимаю, что снова бросаю тень на твою семью и ты вправе снова меня возненавидеть…
– Я никогда… – попыталась возразить Лорейн.
– …Но сейчас, пока сэр Джереми ушел к себе написать письмо, я кое-что нашел, – не дал ей сказать Роберт. – Похоже, я обнаружил доказательство! Сейчас я поеду в город, чтобы его проверить. Поэтому я пришел к тебе. Если все подтвердится, то я подам