Роберт позвал с собой своего лакея Гришку – вихрастого улыбчивого парня, который всегда сопровождал его в лесу, а в качестве возницы выбрал кучера Павла Алексеевича – Савелия или просто Савву. Это был спокойный и молчаливый мужчина лет тридцати пяти с аккуратно подстриженной русой бородкой и в извечной черной шапке под названием «картуз».
Лорейн удивило, что для всех мужчин было приготовлено в дорогу по ружью.
– Оружие пригодится для охоты в случае ночевок в лесу, – пояснил ей Роберт. – А заодно отпугнет и лихих людей.
– Лихих людей? – не поняла она.
– Иногда в лесах встречаются браконьеры, беглые каторжники или просто бандиты, – заявил он, но, заметив выражение ее лица, добавил: – Это редкость, не стоит беспокоиться.
Помимо одежды, белья и обычных необходимых вещей Лорейн взяла с собой свой альбом и краски, бумагу для сушки растений, надеясь встретить в пути интересные экземпляры. «Земли Приморья» после долгих колебаний она решила оставить. В пути книга могла промокнуть или повредиться, а ведь она была дорога Роберту. К тому же новую пришлось бы ждать из самого Питербурха. Зато Лорейн захватила несколько других книг, более легкого содержания.
Даша осталась в имении. Камеристка явно не была поклонницей диких лесов и тряских дорог. А Лорейн выбрала в дорогу лишь удобные юбки и платья, которые способна была надеть без посторонней помощи.
* * *
И вот, в преддверии августа, супруги Эрдман катили в запряженном двумя лошадями экипаже на юго-восток. Погода стояла прекрасная – солнечно, но не слишком жарко. Перед отъездом Павел Алексеевич рассказывал Лорейн, что это самое благодатное время в Приморье, золотой сезон, когда море теплое, как парное молоко, а дожди и ветры редки.
Роберт рассеянно смотрел в окно. Лорейн сперва делала вид, что читает, но тряская дорога не оставляла ей шансов на самообразование. Буквы плясали, и сосредоточиться не удавалось. Вскоре она отложила книгу.
За окном ползли плюшевые пейзажи, залитые солнечным светом. Иногда Лорейн казалось, что она попала в иной мир, настолько нереальными они выглядели. Она все надеялась увидеть хоть кусочек моря, но пока вокруг плотно смыкалась тайга.
Экипаж подскочил на кочке так, что пассажиры едва не упали с сидений. Роберт успел вцепиться в ручку на двери, а вот Лорейн лишь скользнула по ней пальцами. Потеряв равновесие, она повалилась на Роберта.
Он вовремя поймал ее за плечи, а она уперлась руками в сиденье.
– Прости.
Подняв голову, Лорейн обнаружила, что ее лицо оказалось в паре дюймов от лица Роберта. Он смотрел на нее, чуть приоткрыв рот. Лорейн на миг захотелось прижаться своими губами к этому рту. Вспыхнув от столь нелепой мысли, она поспешно вернулась на свое место, вновь пробормотав извинение.
Все произошло за пару мгновений, а в следующий миг Роберт как ни в чем не бывало прикрикнул на кучера:
– Савва, легче давай!
– Простите, барин! – отвечал тот.
– Не ушиблась? – этот вопрос уже относился к ней.
– Нет, все в порядке, – она вновь непринужденно уставилась в окно.
Но буквально через несколько минут решилась посмотреть на мужа и встретила его изучающий, внимательный взгляд.
– Что ты так смотришь? – стараясь скрыть смущение, сказала она. – Я не нарочно упала.
– А я и не думал этого, – Роберт подозрительно прищурился. – Теперь думаю.
Лорейн улыбнулась и снова впилась взглядом в пейзаж.
– Что твой отец рассказывал тебе обо мне перед свадьбой?
Вопрос застал ее врасплох, заставил забыть о красотах за окном и посмотреть на Роберта.
– А тебе обо мне?
Он нехотя ответил:
– Папа сказал, что ему надоели мои гулянья и друзья и пора мне остепениться. Спросил, есть ли у меня кто на примете. На что я только глаза выпучил, – Роберт изобразил нервный смешок. – Тогда он сообщил, что, к счастью, позаботился о будущем рода Эрдман и нашел для меня прекрасную невесту. Красивую, образованную и способную заставить меня взяться за ум. Он, очевидно, ожидал другого эффекта, но последнее замечание пробудило во мне желание доказать, что никакая жена не заставит меня «взяться за ум». Ты скажешь, что это ребячество, но противоречить отцу – одно из немногих моих удовольствий.
– Почему? – тихо спросила Лорейн, боясь спугнуть его откровенность.
Он подчеркнуто перевел взгляд за окно.
– Потому что я, кажется, разучился получать от жизни настоящее удовольствие. Или ты думаешь, меня радуют карточные игры и пьяные сборища?
– Не думаю, – почти прошептала она.
– Все это – лишь средство занять время, которое мне отпущено на земле.
– Но почему бы не занять его чем-то полезным?
Роберт усмехнулся и посмотрел на нее.
– Когда я был моложе, то так и рассуждал. Мне был интересен мир и этот край. Я даже немного исследованиями занимался: рисовал карту троп и поселений удэгейцев, собирал гербарий. Но когда сказал… папе… – это слово он произнес через силу, – что хочу посвятить этому жизнь, он… Я знал, конечно, что он собирался отправить меня в университет, но не думал, что для него это настолько важно, важнее всего… даже меня. Мы очень поссорились, и он сжег мои карты. Все мои наработки. Тогда я впервые осознал, насколько все мои старания бессмысленны. А университет это только подтвердил. Я пытался учиться, но выходило плохо. Тогда я просто занялся тем, чем и очень многие такие же, как я: стал выпивать, кутить и плевать на мнение окружающих.
Он умолк на несколько секунд, а затем заглянул Лорейн в глаза.
– Ну а ты?
Она поняла, что он ждет от нее какой-то ответной откровенности. Сжав пальцами пальцы другой руки, она опустила глаза и сказала:
– Мой отец не был столь деликатным и не расточал тебе комплименты. Он просто сказал, что в свое время проигрался в карты и пообещал отдать меня в жены сыну своего знакомого.
– Что? – изумился Роберт. – Он вот так тебе и сказал?
Лорейн пожала плечами.
– Все, что я могла сделать, – принять свою судьбу, потому что противоречить моему отцу – все равно что спорить с той самой скалой у моря.
Она сжала руки до боли.
– Но я решила, что все может оказаться не так уж плохо и даже интересно. Я очень старалась себя в этом убедить.
Она взглянула на Роберта. В его взгляде сквозило недоверие, брови сдвинулись.
– И тебе не кажется это странным?
– Что именно? – не поняла она. – Ты не смог противоречить своему отцу, а я – своему, и вот мы здесь.
От этих слов что-то сжалось внутри, крошечная нотка сожаления, что все не сложилось иначе.
– Но он как будто нарочно настроил тебя против меня! – сказал Роберт. – Мог бы тоже меня расхвалить, чтобы ты сама мчалась ко мне на всех парусах.
Кровь отлила от ее лица и даже дыхание замедлилось.
– Нет-нет, – спохватилась Лорейн. – Он тоже отдал должное твоим достоинствам. Сказал, что ты идеально мне подходишь.
Роберт снова недоверчиво хмыкнул.
Лорейн почувствовала, что ей стало трудно дышать, как будто его слова сдавили ей легкие. Отец ненавидит ее. Даже Роберт это заметил.
– Лорейн? – обеспокоенно протянул он к ней руку и накрыл ее побелевшие от напряжения пальцы.
– Может быть, ты и прав, – проговорила она с трудом. В глазах стало мокро. – Мой отец никогда меня не любил. Он не желал мне счастья в этом браке. Он просто хотел избавиться от меня!
Слезы закапали на сжатые руки. Лорейн кусала губы, стараясь их остановить, но ничего не выходило. Роберт словно нашел самое больное место и загнал в него нож.
И вдруг он оказался на сиденье рядом с ней. Ничего не говоря, Роберт обнял ее и прижал к себе. Она плакала, уткнувшись лицом в его жилет, и все никак не могла успокоиться.
– Зато у тебя есть сестры и мама, – тихо сказал он некоторое время спустя. – Твой отец прислал нам несколько твоих фотографий. Я видел тебя рядом с ней. Она очень красивая, и вы с ней так похожи!
До Лорейн не сразу дошел смысл его слов. Он назвал ее красивой? Осторожно выбравшись из его объятий, она сказала:
– Мне очень