Эрвин оказался прикосновенен к этой тайне по двум причинам. Во-первых, потому что именно он нашел Поттера в том смысле, что вырвал его из цепких рук Дамблдора и привел к Блэкам. А, во-вторых, как понял он сам, ни Вальбурга, ни Белла не знали, что с ЭТИМ делать, и у Беллатрикс возникла идея, что, может быть, решение способен найти Бойд. Она рассказала Эрвину про крестражи и объяснила, что от Поттера «несет» тем же самым злом, которое скрыто во всех других проклятых артефактах. Однако сама Белла ощутила исходящий от Поттера «смрад» только тогда, когда мальчик оказывался рядом с другими частями души Темного Лорда. К слову сказать, наличие крестража в шраме Поттера объясняло, пусть и задним числом, те головные боли, которые одолевали мальчика каждый раз, когда он пересекался с профессором Квирреллом. Крестраж реагировал на близость другого кусочка души Темного Лорда. И это было, пиздец, как плохо, но крестраж, укоренившийся в живом человеке, и сам по себе представлял крайне серьезную проблему.
— Знаешь, — сказала Белла Эрвину ночью, когда, утомившись от нежности и страсти, они устроили перекус пирожными и шоколадом прямо посреди разгромленной постели, — до того, как это обнаружилось, я еще сомневалась, не стоит ли мне поддержать Лорда, если он все-таки вернется. И не смотри на меня так, Эрвин, я такая, какая есть. Безумие ушло, — пожала она своими изящными плечиками, — но убеждения-то остались. Но вот какое дело. Поттера я ему не прощу. Использовать годовалого ребенка, чтобы создать еще один крестраж… Это… это невообразимая мерзость. Но, если этим младенцем оказался мой племянник…
— Он тебе не родной… — напомнил Эрвин.
— Сын Сириуса мой племянник, — коротко и резко припечатала Белла.
— Возможно, Лорд сделал это случайно… — предположил Эрвин, которому было крайне важно понять, насколько эта Белла отличается от той Беллатрикс. И, похоже, Беллатрикс Блэк и Беллатрикс Лестрейдж — это действительно две разных женщины.
— Я думала об этом, — кивнула девочка. — Но, нет. Это слишком сложное колдовство, Эрвин, чтобы его эффект возник случайно. Лорд пришел к Поттерам не убивать ребенка, он хотел использовать своего предсказанного пророчеством врага себе на пользу. Случайно произошло другое. Не думаю, что Лорд пришел к Поттерам, чтобы совершить темный ритуал и самоубиться. Это не в его духе. Полагаю, там была ловушка, и я думаю, что знаю, кто именно и зачем «призвал» Темного Лорда в дом Поттеров. Другой вопрос, знал ли Дамблдор о ритуале, который собирался провести Лорд? Являлось ли это частью его плана или произошло только потому, что Дамблдор плохо знал Волан-де-Морта? Не понимал его? Не мог предположить, что подслушанное пророчество станет не поводом убить потенциального победителя, а возможностью использовать, ребенка, чтобы создать невиданный доселе крестраж и, возможно, запасное тело «на вырост».
— В любом случае, теперь он знает о крестраже, — подвел Эрвин итог их попытке распутать эту давнюю грязную интригу. — Это могло бы объяснить все странности в его отношении к Гарри Поттеру.
— Возможно, — согласилась Белла. — Но не это, как ты понимаешь, главное. Что нам делать с Поттером? Как извлечь из него эту мерзость, не убив на месте и не сведя с ума? Все, что мы с Вальбургой нашли, увы, приводит к одному из этих двух вариантов.
— Есть у меня кое-что… — усмехнулся Эрвин. — Но скажи бабушке, что у меня есть два условия. Пусть перестанет изображать из себя ханжу и позволит мне ночевать в Блэк-хаусе. И я требую допуска к библиотеке Блэков.
У Эрвина, и в самом деле, была одна, скажем так, довольно стремная идея, как помочь мальчишке. В Гардарике деления на темную и светлую магию как такового не было. И все-таки имелся один крайне неприятный раздел магии, изучение которого, хоть и не поощрялось, но все-таки не запрещалось. Речь о проклятиях. Причем о женской их составляющей. Скандинавские Вёльвы[1] были те еще затейницы, и занимались они отнюдь не только пророчествами. Впрочем, гардарикские ведьмы — бабы-яги[2], - ничем им не принципиально уступали. В Добрынинском институте их магию не изучали, но в библиотеке хранилось довольно много старых еще рукописных манускриптов, посвященных этой теме. Одну такую книгу, которую на английский лад Эрвин назвал бы гримуаром, Катя Брянчанинова не только читала, — к слову сказать, единственная из всех девочек, — но и прилежно изучала, предполагая, что страшные вещи, о которых писала лет четыреста назад какая-то безымянная старая карга, могут ей когда-нибудь пригодиться. Однако до сих пор применить что-нибудь из тех темных мудростей Эрвину как-то не пришлось. Необходимости не было, а между тем «гримуар» этот был настоящей «Черной книгой», в значении чернокнижия, и сейчас Эрвин не только представлял себе в общих чертах, как справится с крестражем, укоренившимся в голове Поттера, он знал, где добыть недостающие знания. В библиотеке Гертнитов хранилась пара подобных «черных книг», и, уходя за Грань миров, Эрвин забрал их с собой. Прямо, как чувствовал, что еще могут ему пригодиться…
Интерлюдия 3: Взгляд с другой стороны
Дамблдор был расстроен и разгневан, и было от чего. Вся эта история с Поттером, выйдя из-под контроля один раз, теперь снова и снова возвращалась к нему очередными неприятностями. И главное, все время и на любом этапе выяснялось, что он чего-то не знает или вовсе не знает ничего, и все его решения из-за этого на поверку оказываются неверными. Ошибка следовала за ошибкой, а ведь неудачи способны накапливаться, как яд, поступающий в организм малыми дозами. Маленький просчет здесь, ошибка или несчастный случай там, и вот уже все подряд идет вразнос и получается хуже некуда.