Но вот наступало утро, и Медди просыпалась в реальном мире, и перед ней опять вставала та же проблема: скопить достаточно денег, чтобы перевезти сестру в Лондон. При той сумме, что Медди зарабатывала в месяц, причем экономила при этом каждый шиллинг, не хватит и жизни, чтобы подготовить Молли для дебюта в свете. Она спросила леди Генриетту, можно ли взять ее старые ненужные наряды, но хозяйка отказала, заявив, что это тряпье годится лишь для мусорной свалки, но никак не для кладовки Медди. Медди не была воровкой, хотя могла позаимствовать платье, туфли и серьги леди Генриетты на один вечер, чтобы потом вернуть в том же состоянии.
Девушка по-прежнему горько сетовала на судьбу, когда вспоминала обстоятельства, что привели их с Молли к такой жизни. Она всегда была слишком беззаботна и следовала велению сердца, в то время как надо было включать здравый смысл. Весь прошлый год она старательно исполняла обязанности камеристки леди Генриетты, перестала следовать своим капризам вроде желания потанцевать на светском рауте. На протяжении последних месяцев она напоминала себе, насколько эгоистично повела себя, подставив под удар будущее сестры ради какого-то танца, но по мере того как приближался новый крещенский бал, она все чаще думала о том джентльмене и гадала: а что, если он вернется?
А еще она в очередной раз совершила ошибку, рассказав об этом Энн. Та принялась ее уговаривать нарядиться – еще разок – и сходить в гостиную посмотреть, не придет ли он увидеться с ней. «Это будет так романтично! – не унималась Энн, хлопая в ладоши. – Ты только представь. А что, если он тоже целый год думал о тебе?»
Конечно, такие слова смешили Медди, да и риск это огромный. С какой стати такому привлекательному молодому человеку переживать из-за сумасбродной девицы, которой захотелось потанцевать? Она была уверена, что он бы не стал, но по мере того как приближался сочельник, не могла об этом не думать. Что, если?.. Эти слова не давали ей покоя ни днем ни ночью. Что, если он там будет? Что, если станет ее искать? Что, если они снова будут танцевать? Неужели убедиться в этом настолько ужасно? Она могла бы обернуться за несколько минут, и, если он там, сделает так, что он никогда не узнает, что она его разыскивала, зато у нее на душе станет легче.
Лишь нынешним утром она приняла окончательное решение, что сделает это еще раз: в покоях леди Генриетты выберет платье, какие-нибудь туфельки и на этот раз что-нибудь из драгоценностей и отправится в гостиную, не в бальный зал. Она не станет рисковать, чтобы снова привлечь к себе внимание и, упаси бог, попасться на глаза лорду Хезлтону.
Медди приглянулось дивное розовое платье, которое не нравилось леди Генриетте, надела чуть великоватые ей туфельки и позаимствовала пару сережек с бриллиантами, которые, несомненно, стоили целое состояние. Еще один вечер притворства, и ей хватит воспоминаний до конца дней.
Вот только все пошло совсем не так, как она планировала. Когда она заглянула в гостиную и увидела своего мистера Уитленда, ее радости не было предела, но, увы, он был не один, а в окружении трех молодых красавиц.
У Медди упало сердце. Она тотчас поняла свою ошибку и бросилась прочь, при этом испытав потрясение оттого, что мистер Уитленд кинулся за ней. А когда он признался, что весь год думал о ней, ее захлестнули эмоции, и она неожиданно для себя не справилась с ними и поцеловала его!
У Медди сдавило горло, когда она смотрела в темноту за маленьким окошком между кроватями. Ее охватили воспоминания, и первым пришел на ум вечер, когда она приняла самое опрометчивое решение в своей жизни.
День, когда в Лондон приехал мистер Леопольд Герберт, стал худшим в ее жизни. Вообще-то было забавно, как худший день в чьей-то жизни мог напоминать столь многие дни до него без малейшего намека на то, что весь чей-то мир изменится навсегда.
Как и в каждое утро после кончины отца, Медди и Молли проснулись, облачились в старую, но вполне еще пристойную одежду и попытались извлечь пользу из сложившихся обстоятельств.
Отец явно не отдал распоряжений относительно того, где его дети будут жить, явно рассчитывая на двоюродного брата Гарри, который позаботится о Медди и Молли.
Вот только посланное по адресу кузена Гарри письмо вернулось с жуткими известиями: за несколько месяцев до смерти брата кузен Гарри погиб в дорожном происшествии. Отец явно об этом не знал, а потому все, включая имение и титул барона Этвуда, унаследовал дальний родственник по имени Леопольд Герберт. Мистер Герберт должен был прибыть из Карлайла в графстве Камбрия, где он крестьянствовал последние тридцать лет.
Медди и Молли никогда не слышали о кузене Леопольде: отец никогда о нем не говорил, – и терпеливо ждали несколько месяцев его приезда. Когда же он почтил их своим присутствием, ввалившись в дом и так сильно саданув дверью, что на стене за ней потрескалась штукатурка, девочки поняли, что ничего хорошего от него ждать не стоит.
Медди испуганно оторвалась от стирки, которой занималась в подвале. Средств на ведение хозяйства со дня смерти отца не было, потому что все унаследовал кузен Леопольд.
Медди взбежала по ступенькам в прихожую узнать, в чем дело, и увидела, как мужчина в грязных сапогах разгуливал по комнатам милого ее сердцу дома, словно был там хозяином. Очень скоро она поняла, что он действительно хозяин.
– Кто вы? – спросила она, вздернув подбородок и с неприязнью глядя на приезжего.
– Я хозяин, а вот ты кто? – с самодовольной миной ответил тот.
Это был тучный мужлан, от которого исходил такой дух, словно он не мылся и его одежду не стирали несколько недель. На вид ему было лет пятьдесят, не меньше.
– Нет, хозяин не вы! – огрызнулась Медди. – Мой отец…
Она осеклась, у нее перехватило дыхание. О нет! Нет, нет, этого не может быть. Или может? Неужели это… кузен Леопольд?
– Кто вы такой, сэр? – спросила Медди все-таки отказываясь верить в происходящее.
– С какой стати мне представляться прачке? – усмехнулся Леопольд.
Медди шумно вздохнула. И вправду – кто она, если не прачка?
И все же, вздернув подбородок, она с гордостью проговорила:
– Меня зовут Медлин Мэри Элоиза Этвуд.
Леопольд вскинул густые брови, и его лицо расплылось в мерзкой улыбке, обнажившей гнилые зубы.
– Точно?
– Да, –