– Ну что? Что ты намерен предпринять?
Он сделал глубокий вдох и выдохнул:
– А ничего, она здесь больше не служит.
Вероника сделала глоток и с улыбкой заметила:
– А я-то думала, что ты собирался сделать ей предложение.
Он резко наморщил лоб:
– Ей? Предложение? Ты спятила?
Она выгнула бровь:
– О, Джастин, кого ты хочешь обмануть? Мы же не умственно отсталые, чтобы не заметить, что она первая из всех твоих пассий, из-за кого ты впервые в жизни распереживался.
Он простонал и провел рукой по волосам:
– Выходит, это означает, что я должен на ней жениться?
Вероника сделала еще глоток:
– Ты отрицаешь, что питаешь к ней чувства?
Джастин выдохнул и приложился к бокалу, собираясь с мыслями. Черт бы все разодрал сверху донизу. На него нахлынули противоречивые чувства. Почему Медлин так и не призналась, что она дочь барона? Постаралась, чтобы он не узнал ее фамилию. Она быстро сменила тему, когда он спросил об этом. Она не верила ему, поэтому не сказала правду? И почему от этого у него защемило в груди?
Если бы ее отец не умер, она была бы здесь, в Лондоне, и дебютировала бы в свете, то есть стала бы всего лишь одной из многих, и он вряд ли обратил на нее внимание. Возможно, даже не посмотрел бы в ее сторону. Ну нет, он сам себе лжет: в Медлин было что-то особенное, что-то такое, что влекло его к ней, как огонь – бабочек, что-то соблазнительное и интригующее. И кем бы она ни была: дочерью барона или простой камеристкой (ему все равно), он тосковал по ней, отчаянно и бесповоротно.
Конечно же, все это теперь не имело значения. Во-первых, каким идиотом он себя выставит, если попросит ее руки? Это будет выглядеть по меньшей мере странно: то есть камеристка для него недостаточно хороша, а вот баронесса – совсем другое дело. На самом же деле она слишком для него хороша, каково бы ни было ее положение.
Во-вторых, что куда более важно, статус Медлин, каким бы он ни был, не делает его подходящим мужем. Он нисколько не изменился: был все тем же сыном своего распутного отца. И да, он целый день обдумывал возможные варианты и наконец принял решение, которое не понравится его чересчур любопытной сестре.
– Я не собираюсь делать ей предложение.
– Ты не ответил на мой вопрос, – сказала Вероника, похлопывая пальцем по краю бокала. – Ты питаешь к ней чувства или нет?
Он встал и резко повернулся к окну, допив свой бренди. Вот черт! Почему бы Веронике просто от него не отстать?
– Чувства, да. Но что такое чувства? Да ничего. Именно так. Ты знаешь, что наш отец не любил нашу маму. А что, если я, как и он, не способен ни на какие чувства? С Медлин я так поступить не могу.
Вероника поднялась и с бокалом в руке подошла к окну, где стоял брат, вглядываясь в темноту.
– Я предчувствовала, что ты скажешь что-то в этом роде.
– Ты так хорошо меня знаешь? – спросил он с невеселой усмешкой.
– Не лучше остальных, – пожала она плечами. – Есть еще одна причина моего приезда сюда.
– Какая же? – спросил Джастин, хотя уже знал ответ и страшился его услышать.
– Ты однажды помог мне, сказав горькую правду, которая была мне нужна, и я собираюсь отплатить тебе тем же.
О нет! Только не эта горькая правда!
– Можешь не трудиться…
– И все-таки позволь мне сказать. – Она вскинула темные брови, точь-в-точь как их мать, когда была не в духе. – Ты не наш отец и никогда им не будешь, потому что заботливый, вдумчивый, обходительный и добрый. Ты замечательный брат и, я уверена, будешь хорошим мужем.
Джастин покачал головой, раздувая ноздри:
– Как ты можешь такое говорить? Я всю жизнь, сколько себя помню, потакаю своим капризам и удовлетворяю свои желания, включая и отношения с женщинами, а их было – не счесть. Так что нет ни малейшего шанса на то, что из меня выйдет хороший муж.
Она пожала плечами:
– Да, ты наслаждался жизнью, как любой холостяк, и я не вижу в этом ничего плохого. Но все изменится, вот увидишь, когда решишь связать свою жизнь с той, без которой не сможешь дышать.
Джастин так сжал бокал в руке, что едва не раскрошил, и прорычал:
– Ты сама не знаешь, что говоришь!
Вероника резко повернулась и посмотрела ему в глаза.
– Будь спокоен, знаю, причем знаю всю жизнь. Ты не из тех, кто способен причинить кому-то боль или солгать. Отец лгал, изменял маме, всегда думал только о себе. Я никогда не видела, чтобы ты поступал непорядочно или проявлял эгоизм кому-то в ущерб. Так почему ты думаешь, что будешь таким же, как отец?
Нет, Вероника определенно задумала свести его с ума.
– Не думаю, а знаю.
Вероника уперла руку в бок:
– А я уверена в обратном. Наш дед однажды мне сказал, что за любовь надо бороться – каждый день. И если человек тебе дорог, то отдашь ему сердце.
Джастин покачал головой:
– Черт подери, Вероника, дед сказал тебе это потому, что ты вела себя как дурочка и не хотела мириться с Эджфилдом.
Эти слова, похоже, не произвели на сестру никакого впечатления.
– Ну а теперь дурак ты. Не вижу разницы.
– Тут все иначе, – возразил Джастин.
– Объясни почему.
Едва не зарычав, он зарылся пальцами в волосы и вдруг неожиданно для себя признался!
– Черт подери! Все дело в том, что Генриетта Хезлтон угрожала испортить Медлин жизнь.
Эта новость заставила сестру на мгновение притихнуть. Она надула губы и вопросительно уставилась на брата.
– Не могу посвятить тебя в подробности. Достаточно лишь сказать, что это не пустая угроза.
Вероника сосредоточенно обдумала услышанное, прежде чем сказать:
– Это не имеет значения. Если ты женишься на Медлин, то ее репутация не пострадает.
Джастин закрыл глаза и заставил себя сосчитать до пяти:
– Я не могу на ней жениться.
– Это почему? – удивилась Вероника, приняв воинственную позу.
– Потому что… в общем я…
– Потому что любишь ее и сам себя боишься?
Вот оно! Его сестра перешла черту. Джастин подошел к столу, с грохотом поставил пустой бокал и взял со спинки стула сюртук.
– Чепуха! У нас с тобой совершенно разное положение. Ты уже замужем, уже любишь Эджфилда, а я…
Вот черт! У него не нашлось слов.
– Поеду развеюсь! – рявкнул он наконец и хлопнул