Джастин повернулся на бок и, увидев, что в постели один, приподнялся на локтях. Она ушла. Когда? Наверное, уже в комнатах сестры: помогает ей одеться к завтраку. Вот дьявол! Он швырнул подушки за спину да еще несколько раз ударил по ним кулаком. Черт подери! Он даже не пил… ну, почти. И что же он натворил? И Медлин тоже – в этом он был уверен. Нет. Решение провести ночь вместе было вполне осознанным.
Им ничего не надо было объяснять друг другу. Каким-то образом оба знали, что время пришло, что так и должно быть, что это неизбежно. Он хотел ее. Она хотела его. Вот так просто. А после того, как она пришла к нему в спальню, все стало еще проще.
Черт подери! Его взгляд упал на ярко-красное пятно на белой простыне. Господи боже! Он подозревал, что она была девственницей, и вот теперь все подтвердилось. И кто он после этого? Негодяй? Подлец? Нет, законченный мерзавец, лиходей.
Джастин осмотрел комнату. Во-первых, надо как-то избавиться от простыни. Он не мог допустить, чтобы среди прислуги пошли сплетни. Слава богу он позаботился о том, чтобы она не забеременела: на это ума хватило, но все-таки нужно все сделать как надо, чтобы уладить дело. Именно он зашел в гостиную и настоял, чтобы она с ним станцевала. Именно он не смог сдержаться, чтобы не коснуться ее, и потерял самообладание. Что до всего остального, Медлин не была в безопасности с ним под одной крышей ни одной минуты. Вот и все.
Раздался стук в дверь, но он не хотел впускать в комнату никого из слуг, пока не избавится от следов проведенной с Медлин ночи, поэтому велел подождать, быстро вскочил из постели, подобрал с пола свою рубашку и надел.
Доковыляв до двери, он распахнул ее так, чтобы любой из слуг убедился: в спальне он один.
– Милорд, – нараспев произнес дворецкий c серебряным подносом в руках. – Рано утром это письмо доставили для вас. Посланец просил, чтобы его вручили вам при первой же возможности.
Джастин нахмурился. Странно. Что это за важное послание такое?
– Спасибо, Энтони.
Джастин взял с подноса свернутый и запечатанный воском лист бумаги, закрыл дверь и, усевшись на кровать, сломал печать и быстро пробежал глазами по строчкам.
«Лорд Уитморленд!
Прошу вас навестить меня при первой же возможности. Мне нужно поговорить с вами об особе, которая, полагаю, вызовет у вас огромный интерес. Ее имя Медлин.
Искренне ваша, леди Генриетта Хезлтон».
Глава 24
В то утро Медди исполняла свои обязанности с особым усердием. Леди Элизабет вообще не была болтлива, в отличие от Генриетты Хезлтон, предпочитала молчать или по крайней мере молчание ее устраивало. Медди помогла хозяйке одеться к завтраку, а затем для выезда с леди Уитморленд и сестрой, перебросившись с ней всего несколькими словами, что, к несчастью, дало Медди больше времени, чем хотелось бы, вспоминать ночь, проведенную в постели с Джастином. Стоило подумать о прикосновении его губ и языка к самым интимным частям ее тела, как Медди краснела до корней волос, и ей приходилось постоянно напоминать себе, что нужно заняться делами.
Если милая леди Элизабет и заподозрила что-то в поведении своей камеристки, то не сказала и слова, а если и видела ее время от времени вспыхивавшие щеки, то сделала вид, что в этом нет ничего особенного.
– А герцог Торнбери приезжал вчера? – наконец-то заставила себя заговорить Медди, пытаясь привести в порядок путавшиеся мысли.
Она слышала, что леди Джессика хочет встретить настоящую любовь и только потом выйти замуж.
Леди Элизабет вздохнула и со вздохом ответила:
– Боюсь, что нет, но не думаю, что Джессика была обделена мужским вниманием.
– А вы сами? Удалось потанцевать три необходимых танца? – спросила Медди.
– Да. Слава богу, Джастин пришел мне на выручку, и дважды я танцевала с ним.
У Медди почему-то комок подкатил к горлу. В этом он весь – помочь кому-то в трудную минуту. Конечно же, он танцевал с Элизабет, догадавшись, что ей нужен кавалер.
Но почему упоминание о Джастине вызвало у Медди такую реакцию? Это же бессмысленно. Она лишь сделала то, что задумала: провела с ним ночь. Это было чудесно, незабываемо, но теперь все позади, и нужно сосредоточиться на работе, а не думать о лорде Уитморленде.
Разве нет?
Вот черт! У нее на глаза навернулись слезы, но она решительно сморгнула их.
Лишь когда проводила хозяйку, Медди позволила себе уйти в свою спальню и поплакать, но плакала не потому, что сожалела о том, что произошло, наоборот: она получила огромное наслаждение. Увы, она поняла: вместо того, чтобы, исполнив задуманное, навсегда выбросить Джастина из головы, как ожидала, влюбилась.
Ну разве можно быть такой сумасшедшей? Сначала ее привлекла его внешность, потом – доброта: он дал ей место у себя в доме, несмотря на то что ее выгнали предыдущие хозяева, потом разрешил играть на фортепиано когда захочется. И вот теперь она ему отдалась, о чем не жалела, и опять сделает это, но результат получился совсем не тот, на который она рассчитывала. Оставалось лишь сожалеть, что она не может его заполучить. Джастин Уитморленд останется в ее памяти: привлекательный, заботливый, добрый и… любимый.
Вот ведь какой тупик.
Глава 25
Джастин ожидал в гостиной лорда Хезлтона не в самом хорошем расположении духа. Он не мог проигнорировать приглашение приехать от Генриетты Хезлтон, особы весьма занудной и надоедливой. Похоже, она каким-то образом узнала (возможно, из сплетен прислуги), что Медлин работает у его сестры, и решила предупредить, что Медлин воровка.
Чтобы раз и навсегда заткнуть ей рот, он все же приехал. Это, черт подери, не дело Генриетты, и он волен нанимать кого пожелает. Вот только он этого не скажет, потому как утром уже принял решение насчет Медлин. Им больше небезопасно общаться, поэтому она получит блестящие рекомендации и полное жалованье до конца месяца плюс приличную сумму, чтобы не бедствовать, пока будет искать новое место. Впрочем, он сам найдет ей новую работу. Да, именно так он и поступит.
Когда Генриетта поведает о прошлом Медлин, он просто поблагодарит ее за благородные намерения и пообещает при первой же возможности найти сестре новую камеристку, что было правдой. И ему решительно наплевать, что по этому поводу думает Лиз.
Когда дверь в гостиную открылась и вошла леди Генриетта, Джастин тотчас же встал. Его удивило, что она