– Я? Пожалуй…
– А что ты пишешь, пейзажи?
– И их тоже, – ответил я, ощутив, как после этих слов стали гореть мои щеки.
– А как насчет портретов?
Я не ответил, я лишь пожал плечами.
Она тихо рассмеялась и пристально посмотрела на меня своими зелеными шалыми очами. А я, господа, таращился на неё так, словно бы не верил собственным глазам. Я даже щипал себя несколько раз за руку. Мне продолжало казаться, что я сплю и вижу свою обожаемую Анастасию во сне.
– Как ты жил, дорогой Джордж, все эти годы?
– Жил вот как-то…
– Ты женат?
– Да, давно, – я опустил голову.
– Дети?
– Двое сыновей.
– У тебя красивая жена?
– Да, она довольно привлекательная женщина.
– А я, Джордж, была дважды замужем. Первый мой супруг был граф Франсуа Лаваль. Мы прожили с ним три года. Но, он, к сожалению, скоропостижно скончался, оставив мне довольно приличное состояние. У него в Африканской колонии были алмазные прииски. А потом был второй супруг. Он тоже носил графский титул. Бернард Лансере…
– Был?
– Ну, да…
– Вы развелись?
– Не совсем.
Я непонимающе смотрел на Анастасию.
– Тоже умер?
В ответ она пожала плечами.
– Даже не знаю… Я ношу его фамилию. Теперь я графиня Лансере. А муж мой уехал однажды утром по своим финансовым делам, но домой так и не вернулся.
– Как это?
– А так, милый Джордж, он просто пропал. Куда-то испарился.
– Может, с ним что-то случилось?
– Может, – усмехнулась она. – С тех пор минуло более пяти лет, но его так и не нашли.
– А искали?
– Ну конечно, искали, Джордж. Вся парижская полиция искала. Лучшие сыщики и флики. Но, увы, всё бесполезно.
– Надо же… – я сочувственно посмотрел ей в лицо.
– Ну, что ты, Джордж. Я давно справилась с этой историей. Да и, по правде говоря, граф был чуточку нудным и скучноватым человеком. И я давно привыкла жить одна. Знаешь, именно здесь, в Париже, я более всего полюбила свободу. А впрочем, со мною, как и ранее, проживает моя любимая Мадлен.
– Твоя тётя жива и здорова?
– Вполне, – рассмеялась Анастасия.
– Значит, тебя теперь зовут Анастасия Лансере?
– Именно.
– Вот отчего я не смог тебя найти. Я искал Анастасию Лаваль…
– О, ты меня искал? Как это мило, Джордж, с твоей стороны.
– Ты уехала тогда… И я не понимал…
– Джордж, довольно. Мы уже приехали.
– Подожди, но тогда мне сказали, что в Париж тебя забрал отец.
– Да, это так. Но, увы, мой отец тоже умер. Почти через два года после нашего переезда во Францию.
– Вот как? Я сочувствую…
– Мы приехали, Джордж, – сказала она твёрже.
Я увидел, что мы оказались на бульваре Монпарнас. Возле одного из высоких респектабельных домов. Несмотря на поздний вечер, на улицах было много праздно шатающейся и веселой публики. Всюду слышался пьяный гомон и громкий смех. Анастасия отпустила водителя, и мы ступили с ней на мощеную мостовую.
– Вон там находится моя квартира, – она махнула рукой в сторону улицы Деламбр (Rue Delambre). – А сейчас давай сходим в «Ротонду».
* * *
– Все парижане знают это знаменитое кафе, – Гурьев обратился ко мне. – А вы, Борис, бывали там?
Я отрицательно мотнул головой.
– Я обязательно свожу Бориса в Ротонду (Cafe de la Rotonde), – пообещал Алекс.
– Да, это кафе стоит посетить, – кивнул головой Гурьев. – Это, Борис Анатольевич, одно из самых известных кафе в квартале Монпарнас. Оно расположено на перекрёстке Вавен (Carrefour Vavin), на углу бульвара Монпарнас и бульвара Распай (Boulevard Raspail). Еще до встречи с Настей я бывал в этом кафе не единожды. И даже был в своё время знаком с его знаменитым владельцем Виктором Либионом. Это, Боренька, довольно славное местечко, где собираются многие художники и писатели. Стены «Ротонды» сплошь увешаны картинами разных художников. Как и здесь, на Монмартре, Либион вместо денег довольно часто предлагал художникам расплачиваться живописными работами. А еще, как говорит предание, для привлечения публики в своё кафе, он кормил всех натурщиц бесплатно взамен на то, чтобы они приводили с собою художников. Таким образом, наряду с кафе Дю Дом (Le Dome), Дё маго? (Les Deux Magots) и Куполь (La Coupole), кафе «Ротонда» стало известно как место встречи тонких интеллектуалов и разномастной художественной публики.
– А как же все кафе Монмартра? – спросил я.
– А что Монмартр? Он никуда не делся. Вы же были на площади Тертр. И видели все знаменитые кафе и кабачки. Дело в том, что в Париже существует два основных «оазиса», где обитает творческая публика. Это традиционный Монмартр и Монпарнас.
– А чем же они отличаются?
– Боренька, ради вас я готов сделать даже небольшой исторический экскурс. Дело в том, что в нулевые годы нашего, ХХ века, начался постепенный «исход» творческого люда с холма Монмартр на бульвары Монпарнаса. Кстати, Андре Моруа считал Монмартр и Монпарнас двумя «державами-соперницами». Говорят, что отчасти этот «исход» был связан с ухудшением криминогенной ситуации на Монмартре, отчасти из-за дороговизны местного жилья, и отчасти из-за более современного обустройства бульвара Монпарнас. А еще потому, что в 1910 году открылась новая ветка метро «Север – Юг», связывающая эти два района. Если Монмартр всегда населяли романтичные и артистичные вдохновители, такие как Золя, Мане, Дега, Форе, то Монпарнас был представлен эдакими слегка бескомпромиссными эмигрантскими художниками.
Уже тогда с Монмартра на Монпарнас переселились такие известными живописцы, как Кес Ван-Донген, Амедео Модильяни, Андре Дерен и Пабло Пикассо. Забегая вперед, я сам встречал в Ротонде Пикассо и ни раз. И был с ним даже немного знаком.
– Ого… – в удивлении я покачал головою.
– Да, мои юные друзья. Я знаком со многими знаменитостями. Я встречал там Шагала и Кандинского. Однажды, когда мы были в «Ротонде» с Настей, то видели там Владимира Маяковского. Я помню, что он произвёл на меня неизгладимое впечатление. Это был очень симпатичный и импозантный мужчина с размашистым и уверенным шагом, эдакий «гражданин мира» – вольный и прекрасный. Я, по правде говоря, не очень понимаю его стихи. Но сама личность Маяковского весьма значительна, если не сказать более. Но я отвлёкся. Я скорее запомнил эту встречу с поэтом еще и потому, что Настя не сводила с него своих восторженных глаз. Вообще в