– Ты понимаешь, что это значит, Костя? Ляхов заранее знал, что утром машина сломается. Вернее, он инсценировал утреннюю поломку, чтобы подогнать время доставки еды на Центральную, 20, к приезду Веры Кривцовой. Объявляем в розыск его и машину. Если он убийца, то это заказное, как пить дать. И он гуляет на свободе.
– Да, если только заказчик не заставил его замолчать.
Мы сидели с Димой в ресторане. Радости от встречи я не испытала, и никаких чувств к нему тоже. Передо мной сидел совершенно чужой человек. Как же я собиралась спать с ним! Он рассказывал мне о сделанных приготовлениях к свадьбе. Внутри меня всё кричало: «Какая свадьба! Не будет никакой свадьбы!»
– Вера, ты слышишь меня? Я третий раз тебя спрашиваю?
– Извини, устала, задумалась.
– Вера, ты купила платье?
– Нет, а что?
– Мне пора заказывать костюм, он должен гармонировать с твоим нарядом. Я не собираюсь смотреть на твое платье, но моему мастеру в ателье следует показать фото платья.
– Дима, я не хочу свадьбы.
– Но ресторан заказан, приглашения разосланы. Почему ты раньше не сказала, что не хочешь торжества?
– Ты не понял, я не хочу выходить замуж. Свадьбы не будет, никакой свадьбы!
– Ты действительно переутомилась. Отоспись, отдохни. Думаю, твое настроение завтра изменится.
– Не изменится. Дима, извини, но я не пойду за тебя замуж. Я не изменю своего решения. Я поняла, что наш брак был бы ошибкой. Ты очень хороший, положительный. Ты еще найдешь себе подходящую женщину, без труда найдешь. И будешь счастлив. Но не со мной.
Дима смотрел на меня злыми, холодными глазами. Краски медленно сходили с его лица. Оно побелело от злости. Дима глубоко вздохнул и сквозь зубы высказал все, что он думает обо мне.
Я понимала, что поступила нехорошо. Но ведь я не давала согласия, когда он мне предложение сделал. Он не слышал меня и не хотел слушать. И как-то сразу началась эта бурная подготовка к свадьбе. К тому же папа всегда был расположен к Дмитрию, спал и видел, как я выхожу замуж за его любимца. Да, я виновата, что не отказала сразу и решительно. Бабушкино воспитание: все должно быть мягко и интеллигентно, чтобы не обижать людей. Но обзывать меня такими словами! Не позволю!
Я быстро встала, открыла сумочку и положила на стол деньги за ужин и коробочку с обручальным кольцом, затем повернулась и пошла к выходу. Я старалась идти медленно с гордо поднятой головой, держа спину как можно прямее. А самой хотелось сжаться в комочек, разреветься и бежать от этих ужасных и несправедливых слов, что кидал Дима в мою спину: ты – безответственная дрянь и дура… корчишь из себя невесть кого… не стоят к тебе в очередь мужики… со своей фригидностью в старых девах останешься… лежалый товар… ни кожи ни рожи…
Я вернулась домой на такси. Сил хватило войти в дом, подняться в спальню, чтобы упасть на неразобранную кровать и нареветься в голос. Я не помнила, когда заснула, завернувшись в покрывало.
В восемь утра меня разбудил звонок телефона. Я сидела на кровати в мятом платье, которое не сняла вчера. Не хотелось никого видеть, ни с кем разговаривать. Телефон замолк и зазвонил снова. «Дима с извинениями? Да пропади он пропадом!» Но это был Павел. Неохотно я ответила на звонок, голос мой звучал сипло.
– Вера, извини, что разбудил, у меня для тебя неприятные новости, – взволнованным голосом начал он.
– Господи, что случилось? Папа?!
– На гражданина Уткина ночью напали, когда он шел домой.
Я оцепенела от этих слов. «Вот он и пропал пропадом». Я резко помотала головой, стряхивая сонную одурь.
– Он живой? – дрожащим голосом спросила я.
– Живой. Ограбление, кошелек украли, часы. Знаешь, эти узенькие улочки и переулочки в центре – идеальное место для нападения ночью. Его сильно ударили по голове. Уткин сейчас в больнице. Врачи пока поддерживают его в состоянии искусственной комы. Возможно, он выкарабкается. К нему не пускают, но ты можешь навестить его, когда захочешь. Я организую.
– Нет!
– Почему нет? Он твой жених, тебе разрешат к нему пройти.
– Он мне больше не жених, и никогда им не будет.
– Вера! Что с тобой? Тебе плохо?
Я не ответила и выключила телефон.
Через полчаса Павел ворвался в мой дом.
– Вера! Вера! Ты где? – Он вопил во весь голос, вбегая по лестнице на второй этаж.
Я безучастно смотрела на него, сидя на кровати.
– Вера! Ты живая! Почему у тебя дверь открыта?! – Он опустился передо мной на колени, и взял меня за руки. – Я чуть не умер от страха за тебя!
– Наверное, забыла закрыть дверь. Я вчера разорвала помолвку. Дима обзывал меня грязными словами. Так мне и надо.
– Не смей плохо говорить о себе. Ты замечательная, прекрасная, нежная. Ты – очень красивая и умная. Я думал, не бывает таких, как ты. Он идиот, твой Дима, и он не стоит одной твоей слезинки!
Павел прижал мои руки к своему лицу. Он поцеловал мои ладошки, и стал целовать каждый пальчик.
– Как хорошо, – прошептала я, закрыв глаза.
Его руки сомкнулись вокруг меня. Он коснулся моих губ, сначала нежно, будто я была чем-то хрупким. Я обхватила шею Павла руками, вдыхая запах его кожи, и замерла в его объятиях. Он застонал и страстно впился в мой рот. Его губы обжигали меня. Огненная волна прошла по моему телу. Такой восторг я испытывала впервые в жизни. А жучки?! Я с силой уперлась руками в грудь Павла.
Резкий звонок телефона прервал наш поцелуй. Я отпрянула от него. Что за наваждение! Еще вчера я была невестой другого мужчины. «Падшая женщина», – так назвала бы меня бабушка.
– Извини, не хотел тебя обидеть.
Павел резко встал, достал из кармана телефон и ответил на звонок.
– Я ордер на обыск твоего дома выбил. Сейчас ребята с аппаратурой приедут.
– Жучки? – тихо спросила я у него.
Он приложил ладонь к нагрудному карману рубашки, потом вытащил коробочку прибора. Сигнала не было.
– Странно, но их нет. Но они точно были. Я не мог ошибиться.
Двое парней с чемоданчиком аппаратуры тщательно прочесали Верин дом от подвала до чердака. Ничего! Но «жучки» были! Почему их сняли? Догадались, что Павел их обнаружил? Начальство протянуло резину, и теперь иди и ищи «ветра в поле». И конечно, ни одного отпечатка, кроме хозяйки, её жениха и отца.
Как ни хотелось Павлу остаться с ней, в её