— Почему? У меня даже есть на примете хороший жених. Правда, он немного болен, говорят, потерял половину памяти, но зато силен и магически, и физически, и, что главное, богат. А еще не раз просил у отца продать ему питомники. Как думаешь, согласится он взять тебя в жены за такое приданое?
В тот день я впервые услышала о Даймоне Октаголде, чтобы ему сутки из туалета не вылезать!
-------- Дорогие читатели, привествую всех в моей новой истории! Вас ожидают зимнее атмосферное приключение, с кучей бытовых проблем и, конечно, прекрасным концом. Не забудьте добавить историю в бииблиотеку, чтобы не потерять) А мы летим дальше!
Глава 2
Он прилетел к нам на своем мобе, через две недели, как произошел неприятный разговор с Милирой. Наглый, со снисходительной усмешкой на красивых губах, со своим дружком Амильеном Савором, черноволосым драконом. Осмотрели наш небольшой дворик, покрытый снегом, и переглянулись.
— У вас нет денег на защитный купол? — спросил Октаголд встречающую его Милиру.
Женщина даже встала с кровати, чтобы встретить дорогого гостя. На меня мужчины внимания не обращали совсем, словно я пустое место, как, впрочем, и на Леера, который хмурился и пытался выставить свою тщедушную грудь колесом.
А я сначала почти не слышала, о чем они говорят, так была поражена внешностью Октаголда. У него были рожки, не те огромные рога, что приписывают настоящим дреймонам, огненной расе этого мира, а небольшие, но острые, поблескивающие при свете магических светильников. Я старалась взять себя в руки и не глазеть, так уж явно, на эти отростки. Я в другом мире, а тут возможно все, но как же чесались руки потрогать рога и оценить их гладкость и остроту. Надо же, рогатый мужик!
— Ах, какой купол, ниер Октаголд, нам бы продержаться эту зиму, — щебетала Милира. — Вы давно были в столице? Есть ли вести, почему не наступает лето? На дворе апрель, а у нас все в снегах.
— Вестей нет, госпожа Куар, зима по всей империи, и никто не знает, почему. Над загадкой этой тайны бьются великие умы, так что не беспокойтесь, скоро мы победим холод и вернем в мир тепло.
Октаголд вдруг нахмурился и странно качнулся, словно у него закружилась голова.
— Дай, — Амильен поддержал друга, а потом пояснил Милире: — после ранения мой друг еще плохо себя чувствует.
— Ах, мы слышали, что с вами случилось. Признаться, не думала, что дикие драконы еще обитают в нашем мире. Мне жаль, что вы потеряли память, ниер Октаголд. Ох, простите, это, конечно, не мое дело. Еще раз простите и прошу пройти в тепло нашего дома. Сегодня на ужин у нас зеленое рагу из кролика, любимое блюдо моего мужа, — Милира тут же прижала платок к глазам промокая выступившие слезы и осталось неясно, это слезы горя или холод сделал свое дело.
Вместе с гостями я вошла в нашу малую столовую. Большую столовую, бальную залу, как и многие другие комнаты замка, отапливать мы перестали. Тут Милира вняла голосу рассудка и прекратила ненужные траты.
Несмотря на ледяной дар, я любила тепло, поэтому прилипла к камину и грела руки, пока гости снимали верхнюю одежду, а потом рассаживались по местам.
Я прошла к столу и села по правую руку от Милиры, притянув к себе взгляды всех присутствующих. Чуть не чертыхнулась, надо было сесть сразу.
Алья, наша служанка, принесла подносы с едой, разлила всем горячего взвара.
— Спокойна ли была ваша дорога? — Милира выждала положенную паузу, когда гости насытятся, начнут лениво выбирать кусочки на своих тарелках, и принялась задавать вопросы.
Я, как человек, который об этикете узнала год назад, старалась не привлекать к себе внимания. Все эти многочисленные ложки, вилки, ножи, вводили меня в агрессивное состояние. Я выучила что к какому блюду подается, но невозможно научится вести себя так же непринужденно как это делают те, кого учат этому с детства.
Тут даже вилку и нож нужно держать под определенным углом и над тарелкой не нагибаться. Тяжело переучиться от того, чему учила в детстве тетка. Иногда мне казалось, что, у Милиры в глазах измерительные приборы. Она всегда замечала, если у меня неправильная посадка головы или рука не так наклонена. Изучение этикета отняло у меня немало времени и нервов. Поэтому я старалась есть то, с чем не нужно заморачиваться или вообще не есть, делая вид, что сыта. На кухне Миси покормит.
— Дорога сейчас полна опасностей, госпожа Куар, — ответил Савор, — но на нашем мобе стоит лучшая защита и от холода, и от странных тварей, которых в последнее время слишком много развелось в мире.
— Ох, не говорите, ниер Савор, — Милира довольно живо для больной опять увлеклась разговором. — К нам накануне прилетало страшное и зубастое чудище, но виверны прогнали.
— Я хочу купить ваши питомники, — выдал вдруг Октаголд, от чего его друг чуть не подавился взваром.
— Но… — Милира не знала, что бы такое сказать, дабы сразу не отпугнуть претендента на мою руку. Я скрипнула зубами: сколько бы я ни спорила с матерью, она словно меня не слышала. — Ниер Октаголд, это так неожиданно…
— Вы знаете, госпожа Куар, что я хочу купить ваши питомники, не думаю, что ваш супруг скрывал от вас эти сведения, — полукровка насмешливо посмотрел на Милиру и мне захотелось дать ему в нос.
Пусть Милира меня саму иногда бесит, но нельзя так вести себя с женщиной, потерявшей мужа.
— Не думала, что питомники вам все также нужны, — нашлась с ответом Милира, ее рука комкала белоснежную салфетку с инициалами рода, — сейчас не лучшее время для развития перелетов.
— Я буду сам решать, когда лучшее время, госпожа Милира.
— Питомники не продаются! — сказала я холодно, мне надоело, что он говорит таким снисходительным тоном.
Все замерли, даже Леер, который все то время усиленно жевал зеленое рагу из кролика, словно ничего вкуснее не ел.
— Вот как? — взгляд изумрудных глаз пронзил меня чуть заинтересованно, но с удивлением. — Кто распоряжается питомниками, госпожа Куар?
— Можете спросить меня, — я опять перетянула внимание полукровки на себя, — отец оставил все, что имел, своей единственной наследнице, то есть мне.
Рядом что-то придушенно пытался вякнуть Леер, но под взглядом дракона и полукровки замер.
— Госпожа Куар, это правда? Ваша дочь получит все наследство?
— Мой муж был приверженец старых традиций, — Милира нашла в себя силы говорить громко. — Он оставил все, что мы имеем, нашей дочери, вы понимаете,