Ответ из Центра его несколько обескуражил.
Да, Икром Базарбаев — сотрудник СГБ, внедренный в «Вилаят Хорасан» и уже почти месяц не выходивший на связь. Его опознали по видеозаписи.
Нет, в ближайшее время его коллеги не успеют ничего предпринять, чтобы выкупить или выкрасть Икрома. Опасаются, что его продадут до того, как они до него доберутся.
Нет, — ответил Центр на запрос Горюнова о тридцати тысячах долларов, которые он запросил, чтобы перекупить пленника.
И все-таки «да», соседям и партнерам-узбекам необходимо помочь. В шифровку из Центра вклинилось сообщение от Уварова. Так-то Горюнов был вынужден работать через свое бывшее ведомство.
Уваров требовал незамедлительного возвращения. Но и помощь узбекам не отвергал на корню. Предлагал действовать по обстановке, не рискуя, не подвергая риску их нового агента Медика (такой позывной присвоили Джанант, в нем не содержалось и намека на половую принадлежность).
Словно он и сам не понимал ценность с таким трудом заполученного агента, причем не только состоящего в ДАИШ, а находящегося в непосредственной близости к агенту ЦРУ — Захиду. Стоит подождать и непременно наступит момент, когда Джанант станет источником чрезвычайно важной информации. Разговоры отца, его связи раньше она воспринимала в определенной плоскости, теперь это не плоскость, а стереометрия. Все обрело объем и смысл.
Горюнов принял решение быстро, как всегда. Он не любил тянуть. Могло показаться, что он действует спонтанно, но он никогда не жалел о содеянном, какими бы весомыми ни были грабли, порой отскакивающие ему в лоб.
Он сжег шифровку, поглядел на Разию через пламя догоравшей бумаги.
— Твои люди там еще стоят? — Петр увидел, что Разия кивнула и попросил: — Сегодня в десять вечера пускай уходят. Инсаф туда заглядывает? Когда?
— Не всегда он сам. Порой присылает сынишку с едой для пленника. Обычно кормят его только вечером. Но в десять там уж точно никого не будет. Тебе ствол не понадобится? Может, с тобой пойти?
Она все поняла, улыбалась и подкидывала на ладони одну из слив, которые принесла с собой, выложила их на блюдо, чтобы угостить Горюнова.
— Не стоит тебе рисковать и быть в это замешанной. Мне понадобятся документы на узбека. Пусть озаботятся и пришлют как можно быстрее.
— Куда ты его отправишь?
— Это лишняя для тебя информация. — Петр взял сливу. — Но скорее всего, туда, куда будет виза в паспорте.
— И ты уедешь тоже? — Она смотрела на него грустными глазами.
Он лишь пожал плечами.
* * *
По двери сарая он ударил ногой, специально предусмотрительно сменив сандалии на кроссовки. Точно в замок ударил. Владение тхэквондо пришлось как нельзя кстати. Петр больше всего опасался, что за дверью никого не окажется. Но Икром никуда не делся.
Испуганно сжался в своем углу, теперь прикованный наручниками.
Петр еще днем купил в хозяйственном магазине кусачки, и они оказались весьма эффективными.
— Тебя твои потеряли, — сказал Горюнов по-узбекски. Он не слишком силен в этом языке и перешел на английский, хотя рано или поздно Икром узнает о его принадлежности к российским спецслужбам. Однако ему не обязательно знать, что освободивший его парень — не араб.
Петру не хотелось приводить узбека на конспиративную квартиру «Вилаята Хорасан». Но выбора не было. В гостиницы соваться рискованно, если Инсаф будет его разыскивать.
Разозлившись, талиб может просто-напросто заявить в полицию о шастающем по городу террористе-даишевце. Разия предупреждала о такой возможности. Тогда в гостинице его точно накроют. Оставалось поселить Икрома на кухне, чтобы не допустить его пересечений с Джанант. Вот ее-то ему видеть ни к чему.
Так что невольно, освободив Икрома, Петр посадил его под арест уже сам. Узбек не противился нисколько. Он улыбался, пил чай и не стремился лишний раз выходить в коридор, а когда шел в туалет, деликатно кашлял, чтобы незнакомка, которую от него прятали, успела зайти в комнату. То, что ее прятали он, конечно, понял.
И Петр, и Икром соблюдали по отношению друг к другу невероятную деликатность — ничего не обсуждали. «Здравствуй, спасибо, пожалуйста, передай солонку, возьми полотенце для душа…» У Икрома ведь с собой никаких вещей. Горюнову пришлось поделиться своим скудным гардеробом, а затем прикупить брюки для коллеги и рубашку.
Ни один из них не хотел выдавать не то чтобы сокровенное, пусть и в благодарность за освобождение (в случае Икрома), но и даже мелочи. Единственное о чем поведал Икром, как состоялось его похищение.
После прохождения учебы в лагере, где он находился долгое время безвылазно, на казарменном положении, им разрешили съездить в город, развеяться. А по дороге машину, в которой ехал Икром, остановили. Как он предполагал, водитель оказался с талибами в доле и шепнул им, что везет в город одного из даишевцев.
Горюнов принес Икрому документы, полученные от Разии и билеты до Ташкента, и только тогда Икром осознал, что сможет выбраться из переделки. Глупой и банальной, когда вмешивается дурацкая случайность, а из-за нее рушатся все многомесячные ухищрения, подготовка к внедрению, само внедрение. Все насмарку. Провал. Подобных невезунчиков среди «погорельцев» Горюнов встречал, но сам относился к другой категории. Он порой действовал вопреки инструкциям, за что получал по шее от руководства, но выбирался из таких ситуаций, когда, казалось, и просвета не видно.
Сирия, Латакия, конспиративная квартира УБТ, сентябрь 2019 года
Зоров отпер дверь своими ключами. Они остались у него с тех пор, как он весной этого года неделю провел с Джанант, пока Горюнов ездил в Москву за инструкциями. Вчера Петр объявился, позвонив на местный мобильный телефон Зорова, коротко бросив: «Прибыл».
Петр собирался сменить эту квартиру на другую. Все же Джанант знает адрес. Как бы она себя ни повела, оставшись предоставленная самой себе, рисковать не стоит. А в Латакии сдают много квартир…
Сразу у входа Зоров наткнулся на сумку Горюнова и его пыльные пакистанские сандалии. Мирон сковырнул кроссовки и прошел в комнату. Петр в одних трусах лежал на кровати, раскинув длинные руки и ноги, занимая все пространство двуспальной кровати с резной деревянной спинкой и белоснежной простыней. Ему крепко надоели узкие и короткие матрасы, валяющиеся прямо на полу — то, чем он довольствовался в Пакистане.
На спине, пониже лопатки розовел уродливый шрам от болта, прилетевшего после взрыва в Кабуле, на голени виднелся еще один шрам, округлый, от пулевого ранения, полученного рядом с