Рудольф поморщился.
– Обман в полном объеме, прямо спектакль, даже билеты в наличии. Отлично придумано, никто ничего не заподозрил. И вот теперь возникают разные мысли. Подумал немного и сообразил, что отношения отца с Лукерьей могли начаться давно, они – причина увольнения девицы. Легко теперь и сообразить, кто оплатил ее обучение в институте и помог с открытием клиники.
Рудольф потер затылок.
– Наверное, любой бабе неприятно занимать второе место в жизни мужчины. Да, отец богат и щедр. Не знаю, были ли у отца другие метрессы или упомянутая особа – единственный зигзаг налево. Неинтересно это. Но, по моим подсчетам, связь с Лукерьей у него длится не первый год. На официальные мероприятия отец ходил с женой – день рождения клиники, корпоративный Новый год, еще папу приглашают в разные места. Если было указано «с супругой», то он появлялся вместе с мамой. Правда, далеко ее от себя не отпускал. Я слышал, как люди говорили: «Деревянкин супругу обожает, в браке они много лет, а он до сих пор ее за руку держит, как мальчик, который девочку потерять боится».
На лице нашего гостя возникла ухмылка.
– Верно! Держал он маму за руку. Но почему? Да чтобы она не ушла куда-то, не начала болтать с людьми, скандал не затеяла. Вот где правда! Но окружающие видели лишь милую картинку: супружеская пара влюблена друг в друга, они ходят, держась за ручки. Ах, как трогательно!
Рудольф замолчал.
– Полагаете, любовнице надоело находиться в тени, играть вторую роль, и она приняла меры? – сделал вывод Боря.
Младший Деревянкин кивнул.
– Да. Она врач, легко может составить комбинацию лекарств, которая лишит соперницу жизни. Маман обожала бегать по всяким странным местам, где лечат заговорами и так далее. Поговорите с Виллер. У меня есть все ее контакты. Припугните дамочку.
– Лукерья, – тихо сказал Боря, когда Рудольф удалился. – Имя редкое.
– Да, – согласился я. – Это она отправила меня к аллергологу Жанне Васильевне. Признаюсь, никогда мне еще не было так страшно, как в момент встречи с динозавром. От ужаса потерял голову. Нет бы включить мозг, понять, что эти животные давно вымерли и передо мной иллюзия, нечто вроде кино… Но я впал в беспредельный ужас. Эффект братьев Люмьер. Знаете о нем?
– Да, – кивнул батлер. – Огюст и Луи были родоначальниками кино или, как тогда говорили, синематографа. Двадцать восьмого декабря тысяча восемьсот девяносто пятого года они устроили первый в истории коммерческий показ документальных пятидесятисекундных фильмов. Среди них была лента «Прибытие поезда на вокзал Ла-Сьота». Когда на экране возник паровоз, люди начали выбегать из зала – они испугались, что состав сейчас их задавит.
– Верно, – улыбнулся я. – Со мной случилось то же самое. Летающий ужас выглядел как живой, издавал смрад. Я потерял разум и, словно кисейная барышня, упал в обморок. Скажу откровенно, даже сейчас, понимая, что динозавра в действительности нет и быть не может, я не зайду в то помещение. Да, я осторожный человек, но неправильно было бы назвать меня трусом. Впрочем, и бесшабашным храбрецом я не являюсь. Вот уверен, что в воде, которую я выпил в кабинете, был какой-то галлюциноген. Там царила духота, анкету Жанна Васильевна заполняла долго – тут любой попросит попить… У меня сейчас родилась идея.
Я взял телефон, набрал номер и спросил:
– Рудольф Владимирович, можете говорить?
– Да, – ответил недавно уехавший гость. – Стою в пробке, в машине один.
– Завтра суббота. Ваш отец собирается в командировку?
– Верно, – подтвердил Руди. – В Апатиты. Выезжает из дома в полдень.
– У меня появилась идея, но мне понадобится ваша помощь.
– Готов ее оказать, – вмиг отозвался сын владельца медцентра.
– Можете вернуться? Я все расскажу.
Глава тридцать первая
На следующий день в пятнадцать часов я сидел в сетевой бургерной и наблюдал за парой, которая устроилась в укромном уголке. Владимира Федоровича я сразу узнал по фото, которое мне дал Рудольф. Мужчина мило ворковал с красивой ухоженной дамой. Мне удалось сделать незаметно несколько снимков. Через некоторое время кавалер вынул телефон, лицо его стало серьезным. Поговорив с кем-то, доктор подозвал официантку, расплатился и ушел. Другая официантка принесла Лукерье чашку, над которой возвышалась шапка белой пены, – похоже, женщина захотела капучино.
Я поднялся, подошел к ней и молча занял место старшего Деревянкина.
– Здрассти, – сердито отреагировала на мое появление красавица. – Вам никогда не говорили, что крайне невоспитанно подсаживаться к кому-либо без спроса, даже к хорошим знакомым?
– Добрый день. У меня просто не будет другого шанса поговорить с вами, – улыбнулся я и положил на стол свою визитную карточку.
– Частный детектив? – заморгала Виллер. – Чем обязана?
– Наверное, знаете о кончине Елены Николаевны, жены Владимира Федоровича, который только что ушел?
– Люди плетни вмиг распространяют, – усмехнулась Лукерья. – Врачи в данном случае не стали исключением.
– Ну да, вас с владельцем медцентра связывает нежная дружба… Давайте переберемся в тихое место. Неподалеку в переулке расположен трактир «Ох и ах». Несмотря на великолепную кухню, там почти всегда пусто. Мало кто готов отдать несколько тысяч за чашку кофе с пирожным.
Лукерья постучала указательным пальцем по столу.
– Во-первых, я не принимаю приглашения от незнакомцев. Во-вторых, частным сыщиком легко назовется каждый, и визиткой с любой информацией обзавестись легко. В-третьих, ступайте вы лесом!
Я вынул из сумки несколько снимков и положил их перед Лукерьей.
– Здесь ваши свидания в разные дни.
Женщина разозлилась:
– Следили за мной?
– Автор фото – другой человек, – честно ответил я. – Давайте поговорим там, где нет чужих ушей. Вы попали в неприятную ситуацию. Во-первых, Элли, супругу Владимира Федоровича, отравили. Во-вторых, каюсь, назвался чужим именем, но вы отправили меня к Жанне Васильевне, аллергологу. А та отправила меня на свидание к древнему ящеру, и тот здорово меня напугал. Да-да, господин Ногин – это я. В-третьих, вы любовница Владимира Федоровича, он помогает вам. Сначала взял вас на работу в свой центр, потом оплатил обучение в институте.
– Откуда вы все это знаете? – уже другим тоном осведомилась моя собеседница, которая, похоже, здорово занервничала.
Мне почему-то захотелось ответить на вопрос как в детстве: «Откуда? От верблюда!» Но понятно, что я не позволил себе такую реакцию.
Я не хотел, чтобы Лукерья догадалась, что у меня нет никаких документов,