Метнулись командоры от орудий,
Безмолвно что-то офицер кричал,
Когда пошёл на них крутою грудью,
Как горы, белокаменный металл.
И, только каску отстегнув, отпетый
В мундире войск СС головорез
Встал перед танком молча с пистолетом,
Гремящему свинцу наперерез.
Привыкший красоваться на расстрелах,
Палач из Бухенвальдских лагерей,
Он бил в Андрея тщательно, с прицела,
Но кобуры не расстегнул Андрей.
И, глазом расстояние прикинув,
Как будто бы на мушку изловив,
Он в микрофон механику машины
Спокойно бросил краткое: «Дави!»
На фронте Сергей Орлов писал много. Чуть только затишье, экипаж тщательно маскирует боевую машину, а командир вытаскивает из промасленного комбинезона заветную тетрадь и начинает записывать строчки, которые уже накопились. Его стихи охотно печатали армейская и фронтовая газеты. И потому, что это были — стихи, а стихи тогда народ любил и читал с удовольствием, с восторгом. И потому, что в его стихах, как в репортажах, хорошо просматривалось поле боя, действия танковых экипажей, прочитывалось их боевое настроение и готовность к самопожертвованию, искренняя любовь к Родине.
После боёв в районе Мги полку присвоили наименование Мгинский. Полк находился в распоряжении резерва главного командования. В качестве главной пробивной силы гвардейцы-танкисты участвовали во всех крупных операциях в районе Ленинграда, в том числе и в операции «Искра», когда войска Ленинградского и Волховского фронтов сняли блокаду города.
Однажды, это произошло ещё в районе Мги в 1943 году, танк лейтенанта Орлова был подбит на нейтральной полосе. Болванкой из немецкой противотанковой пушки сорвало гусеницу. Танк замер. Покидать боевую машину с таким повреждением было нельзя — трибунал. Вести одиночный бой тоже бессмысленно — тут же добьют, сожгут сразу, как только поймут, что танк жив. До своего боевого охранения около тысячи метров. До окопов пехоты — ещё дальше. Благо, случилось это уже в сумерках, а за ночь КВ замело, завалило снегом, так что утром немецкие артиллеристы как ни шарили по перелеску биноклями, но подбитого накануне танка так и не обнаружили. Сергей Орлов потом вспоминал, что машина вскоре остыла, и от их дыхания внутри всё обметало инеем. К железу невозможно было прикоснуться — тут же обжигало морозом. Именно там, в первую же ночь, он начал писать стихотворение «В подбитом танке».
Его муза, как и смерть, никогда не покидала его, всегда ходила рядом.
Экипаж ждал, что подойдёт пехота. Ведь не могли же в окопах не заметить, как по их КВ молотили немецкие пушки, как высекали из брони снопы искр попадания, как в конце концов танк, сбросив гусеницу, остановился, замер. Первая ночь прошла в ожидании. А вторую и третью экипаж ремонтировал гусеницу. И отремонтировал! КВ своим ходом вернулся в расположение гвардейского полка.
Правда, полковой писарь уже успел отправить родным похоронки.
Однажды в танковый полк приехала делегация ленинградских писателей. Писатели привезли свои книги, провели беседу. Группой руководил известный писатель, полковник, давний знакомый главного редактора газеты «Ленинский путь» 8-й армии подполковника Н. С. Гричука. Полковник потом вспоминал: «Вчера были у танкистов. Душевно общались. А потом вышел розовощёкий лейтенант и начал декламировать свои стихи. Я был потрясён. Это большой поэт, будущее советской поэзии. Берегите его. Возьмите к себе в редакцию!
— Пробовали уже, — отмахнулся редактор. — Вышли на зама командующего фронтом — генерала танковых войск. Он даже слушать не стал — у вас газету может делать любой человек, а лейтенант с сорок первого года на фронте, инициативный, смелый, в бою незаменим. Тем более предстоит наступление. Я его никому не отдам!»
В 1944 году старший лейтенант Орлов командовал танковым взводом. Танковый взвод — три боевые машины.
Шла Ленинградско-Новгородская наступательная операция. К середине февраля 2-я ударная армия успешно расширяла плацдармы, готовясь к овладению городом Нарвой. На псковском направлении наши 42, 67, 8 и 54-я армии продолжали преследование сбитой со своих позиций группы армий «Север». Немцы в этих обстоятельствах начали усиленно укреплять Псковско-Островский укрепрайон, для чего стремились выиграть время, всё ещё надеясь остановить советское наступление на промежуточных рубежах.
В эти дни преследования отступающего врага 33-й гвардейский Мгинский тяжёлый танковый полк почти не выходил из боёв. По архивным данным, на 1 февраля полк имел боеготовыми 25 танков КВ-1, три танка МК-4.
С 7 по 9 февраля полк был введён в бой у населённых пунктов Теребунь и Щелино.
К 10 февраля в строю осталось семь танков КВ-1 и два танка МК-4.
С 17 по 22 февраля полк вёл бои у населённых пунктов Гора и Уторгош. В первый же день под огонь противотанковых орудий попали и были сожжены три боевые машины. Целиком погибли экипажи гвардии лейтенанта Георгия Караваева и гвардии младшего лейтенанта Ильи Фролова. Из горящего танка удалось вытащить тяжело раненного командира взвода гвардии старшего лейтенанта Сергея Орлова.
Сергей Орлов обгорел, к тому же осколок брони ударил в грудь, но, к счастью, попал в медаль «За оборону Ленинграда» и срикошетил.
Учила жизнь сама меня,
Она сказала мне,—
Когда в огне была броня,—
Держись, сказала мне она.
И верь в свою звезду,
Я на земле всего одна,
И я не подведу.
Госпиталь. Трудное возвращение к жизни. Обгоревшие лицо и руки. Обгоревшее тело восстанавливается долго, а порой и вовсе не восстанавливается.
Вспоминаю из детства. Мы, послевоенные, росли среди фронтовиков. Это были наши отцы и деды. Мы видели их раны и увечья и привыкли к ним. У кого-то не было руки, у кого-то — ноги. Кто-то был исполосован шрамами. Но были и особые раны — ожоги. Безбровые лица с жуткой паутиной кожи, похожей на расплавленную пластмассу. Их, обожжённых, называли «танкистами». И действительно, все они горели в танках.
А сколько сюжетов оставила жизнь, а потом запечатлела литература, о том, как обгоревшие танкисты после госпиталей возвращались домой, к жёнам и матерям, о том, как их принимали или не принимали…
Довелось возвращаться после госпиталя и Сергею Орлову. Многие друзья и родня его просто не узнавали. Испугалась, увидев его, и невеста. Отношения их сразу же прекратились. Сказать, что Орлов этот разрыв сильно переживал, — ничего не сказать.
Что делать? Чтобы не выгорела, как танк, душа, сразу же бросился в учёбу. В стихи. Хотя после войны пробовал писать прозу. Поступил на филологическое отделение Ленинградского университета.
В 1946 году издал книгу стихов «Третья скорость». Третья скорость для танков — скорость особая. На третьей скорости танки шли в бой.
Война окончилась. Но из своего КВ Сергей Орлов так и не вылез.