– Варвара Николаевна! – Герман оказался подле неё и склонился так, чтобы закрыть её собой. – Вы целы?
– Да, всё в порядке. В вас не попали? Где Зимницкий?
Обухов помог ей встать как раз в тот момент, когда в коридор вбежали люди. Первыми на месте происшествия очутились несколько мужчин из числа слуг и гостей. Герман прокричал им что-то о том, чтобы Зимницкого задержали, пока тот не сбежал. Началась суматоха.
Кто-то (вероятно, переодетый полицейский) опрометью бросился на лестницу, но, судя по крикам, догнать хромого старика с тростью не стоило особых усилий.
Коридор быстро заполнялся людьми.
Зажгли свет в электрических бра на стене. Варя, жмурясь, подняла с пола кокошник и плечом опёрлась о подставленное плечо Германа. Голова закружилась. Осознание случившегося медленно настигало её, вызывая озноб. В ушах зашумело. Хотелось закрыть глаза и провалиться сквозь землю.
Младший Обухов не отходил от неё ни на шаг. Он забрал у неё все бумажки и усадил на мягкую скамью. Он сам же и отвечал на вопросы, которые сыпались со всех сторон.
Но главный кошмар настиг Варю, когда в коридоре послышались знакомые встревоженные голоса. Княжна Ливен и Марья Андреевна спешили к ним сквозь любопытную толпу.
Ирецкая очутилась перед Воронцовой первой.
– Что произошло? – Её хмурый взгляд заметался от бледной Вари к Герману и обратно.
Классная дама присела перед воспитанницей, оттеснив мужчину.
– На меня только что было совершено покушение человеком, на которого я собрал улики, – Герман Борисович показал бумаги в своей руке. – Он планировал отомстить моему отцу, но решил, вероятно, ограничиться выстрелом в меня.
– Господи помилуй! Кто это был? – встревоженно спросила её светлость.
– Зимницкий Павел Ильич, – громко и чётко ответил Обухов, обводя ледяным взором толпу.
Коридор наполнился охами и встревоженными восклицаниями.
– А Варвара Николаевна… – начала было Ирецкая, которая уже присела возле воспитанницы и рассматривала её, чтобы убедиться, что девушка цела.
Но Герману хватило одного взгляда в умоляющие глаза Вари, чтобы без запинки сказать, перебив классную даму:
– Варвара Николаевна случайно услышала, как мы спорим, и вышла посмотреть, что происходит. Она узнала наши голоса. Зимницкий был другом её отца, – после чего он присел на корточки перед Воронцовой и поцеловал её руку. – Мне очень жаль, что вы стали свидетельницей столь ужасной сцены, Варвара Николаевна. И вместе с тем благодарю вас, что вмешались. Без вас меня бы уже не было на этом свете.
Варя рассеянно закивала, не в силах вымолвить ни слова.
Герман выпрямился.
Подоспел полицейский пристав, переодетый во фрак. Сквозь причитания Марьи Андреевны Варя услышала, как Герман сказал, что Зимницкий пытался подставить его отца ради застарелой мести, но, когда тот вычислил причастность Павла Ильича, тот приказал убрать его.
Герман показал ту записку, в которой упоминалась «несносная проблема», и сказал, что речь как раз о нём. Гул вокруг сделался ещё громче, и Обухов непреклонно заявил, что на все прочие вопросы будет отвечать полиция после того, как во всём разберётся.
На Варю Герман Борисович более не смотрел, но ей казалось, что каждая фраза прозвучала ради неё одной. Он взял всё на себя не моргнув и глазом и вскользь попросил пристава, чтобы её поскорее отпустили, дабы не тревожить ещё более, поскольку девушка ни при чём. Она лишь случайная свидетельница. Эта чуткая, благородная забота поразила её до глубины души.
Ирецкая что-то спрашивала, но Варя едва разбирала вопросы. Она спрятала лицо в ладонях, а отняла лишь, когда услышала голос Зимницкого.
– Бессовестная, голословная ложь! Ты ничего не докажешь, – холодно процедил он, когда полицейские возвратили его и повели дальше по коридору.
На Варю Павел Ильич не взглянул, щедро даруя всю свою ненависть одному лишь Герману.
– Вы стреляли в меня в общественном месте. Этого достаточно, – сухо возразил Герман. – Поверьте, ваша попытка довести моего почтенного отца до сердечного приступа вам с рук не сойдёт.
– Отправишь больного старика на каторгу, мальчишка? – прокричал Зимницкий напоследок, но его уже поволокли дальше.
– Безумец, – пронеслось в толпе.
В коридоре сделалось душно. Люди гудели, как встревоженный улей. От пёстрых нарядов рябило в глазах до тошноты.
Подоспел дежуривший на празднике врач. Его внимание досталось Варе, поскольку Герман сказал, что выстрел никого из них не задел благодаря именно её вмешательству.
Кругом звучали возгласы вроде «немыслимо», «скандал», «бал испорчен» и «кто бы мог подумать»! Но не один лишь страх сквозил в них. Варя безошибочно уловила восторг перед сенсационным событием, которое случилось не с ними. Бал вовсе не испорчен. Уже к утру этот выстрел наверняка обрастёт невероятными подробностями, которые будут разниться от газеты к газете. Оставалось смутно надеяться, что её имя не прозвучит в невыгодном свете. Возможно, Герману Борисовичу удастся уладить и это, раз он столь решительно и без колебаний взял всё на себя.
К тому времени, как врач закончил весьма поверхностный осмотр и даже не обнаружил ушиб на её локте, Варя окончательно пришла в себя. Она собралась с мыслями достаточно, чтобы обратиться к maman:
– Елена Александровна, мы уже можем уехать? Мне дурно здесь находиться. – Воронцова спросила так, чтобы голос звучал слабо и расстроенно, как и должен звучать у случайной свидетельницы скандального покушения.
– Сейчас, дитя моё, – с тёплой, почти материнской заботой ответила княжна Ливен.
Она отошла, чтобы справиться у пристава, могут ли они покинуть замок прямо сейчас. Варя проводила её взглядом, а потом повернула голову и встретилась глазами с Ирецкой.
Марья Андреевна смотрела пристально, словно бы с подозрением. От этого её совиный взор приобрёл весьма характерное недоверчивое выражение. Сердце Вари замерло в ожидании худшего, но классная дама промолчала, так и не озвучив ни одного подозрения.
Возвратилась maman и сказала, что их отпускают. Эта новость, кажется, у всех смолянок вызвала должное облегчение. Девушки стайкой окружили Воронцову на пути к экипажам. Они не шумели и не задавали вопросов, молчаливо поддерживая подругу. Расспросить они её ещё успеют сотню раз наедине, а при посторонних смолянки держались чинно и скромно, пресекая всякую попытку приблизиться к Варе.
Это удалось лишь лакею, который расторопно прошмыгнул мимо всех и первый оказался возле экипажа, чтобы открыть Воронцовой дверцу быстрее возницы.
– Осторожнее, милая барышня.
Она повернула голову на голос и признала в слуге Якова. Их взгляды пересеклись лишь мельком. Юноша показался ей не на шутку встревоженным, хоть и улыбался нарочито широко. Сама же Варя даже губами пошевелить не успела, чтобы сказать, что с ней всё хорошо. Наверняка Яков слышал выстрел и примчался в коридор вместе с остальными, когда всё уже случилось. Но поговорить с ним Воронцова не могла. Разве что после найдёт способ передать для него краткую объяснительную записку в «Рюмочную».
Следом за Варей в экипаж села сама Ирецкая, опередив прочих воспитанниц. Классная дама твёрдо решила не спускать с Воронцовой глаз. Она уселась подле неё и тихо сказала так, словно размышляла вслух:
– Сначала кража у князя Куракина. Теперь это покушение. Очередного визита приставов не миновать. Да и Мариинское ведомство после подобного в покое не оставит. – Марья Андреевна утомлённо вздохнула. – Убеждена, что