Ради него, ради любимого, ради его друзей! Она тоже вела борьбу, она тоже присоединялась ко всем собравшимся. Но иначе… Она слышала песню мира, воспринимала отдельно каждый самоцвет. Требовалось как-то собрать их, настроить на единую волну, пропустить сквозь свою душу и разум. И что-то подсказывало, что тело не выдержит.
Страшно! Ведь она невероятно хотела бы прожить долгие годы рядом с любимым и вернуться погостить домой, вновь обнять близких: маму, папу, сестру, бабушку, загадочную мрачную Валерию. Вновь встретиться со всеми! А теперь… Песня мира слилась единым звенящим мгновением. Страшно отдавать себя неведомому всецело! Но если бы воронка разверзлась еще больше, то оба мира прекратили бы свое существование.
«Даже если это капля сострадания в море боли, я все-таки останусь памятью Эйлиса, крошечной точкой этой истории и началом иной», – отчужденно от трепета тела раздавались четкие мысли. Софья все больше наматывала линии мира, призывала их к себе.
Вот она! Самоцветы! Вот она! В каждом камне пульсировала запертая в нем песня, благодать мира, его жизненная сила. И в каждом льоре, в их неестественном долголетии, вытащенном эссенцией мира.
«Готовы ли вы отдать свои сотни лет? Готовы ли прожить как обычные люди?» – трепетал голос Эйлиса, и в ответ донеслось решительное: «Да! Мы люди! Мы все просто люди!»
Олугд с невероятной любовью бросил взгляд на Юмги, им улыбнулся Огира. Аруга Иотил, точно скинув тяжесть столетий, лихо воскликнул: «Лишние сто или десять лет на том же троне? Какая разница? Илэни! Сарнибу! Будьте счастливы! Надеюсь, успею увидеть внуков! Но если не отдам свою жадность, то ничего не увижу!»
Сарнибу с Илэни молча кивнули, и только Раджед с ужасом возопил: «София! София! Остановись, что ты делаешь?!»
Но он горевал не о своих годах: он уже отдал их миру, он уже связал навечно их судьбы. Но ныне падали все хитрые заклятья, исчезал сам титул «льор». Теперь София передавала себя линиям мира во имя двух миров, как и все собравшиеся волей рока вокруг башни.
Уже почти не страшно, уже почти не протестовало тело. Лучшая жизнь – это та, что прожита не ради себя одного. Короткая или длинная, легкая или тяжелая, но время и условия не так иссушают душу, как нескончаемое самолюбие и алчность. Душа мира – это любовь. Софья поняла это, пожалуй, уже давно, но только теперь в полной мере прочувствовала.
Она видела, как Сумеречный Эльф атакует Нармо, как на помощь другу несется Раджед, обретший полный контроль над линиями мира. Сыпались градом удары, возлюбленный сражался не мечом – он сдерживал распространение тьмы. Он призывал силы природы, обрушивал на врага смерчи и молнии. Софья слышала и видела все, словно переносясь к каждому, как Страж Вселенной. Линии мира не различали расстояний, сплетая все в великое всеединство. И в центре него оказалась она, Софья-София.
Однако великий хаос не останавливался, поглощая все атаки, отражая молнии. И он обращался в сотни разных уродливых форм. Раджед поднял в воздух каменную плиту, стремясь придавить ею, но при соприкосновении с Нармо камень рассыпался песком.
– Я уже пробовал! – отвечал Сумеречный Эльф. Рядом с ними сражались Олугд и Сарнибу, Инаи же старательно расставлял сети щита вокруг воронки. Силы его возросли, он нашел им верное применение. Сарнибу помогал всем, носясь между участниками поединка и воронкой, его сила возвращала к жизни природу, под его пальцами даже камни расцветали, но этого все равно не хватало, чтобы закрыть зев пустоты.
«Если я сейчас отступлю, то погибнет и Раджед… Погибнет Эйлис и Земля!» – осознавала Софья. Она парила, уже почти не касаясь земли, линии мира оплели ее, образы вещей распадались для нее на множество цветов, сотканных из нитей, как огромное полотно, расписанное Творцом. Когда-то же Он отметил Эйлис силой, которую кто-то заключил в камни.
Наставало время отпустить ее из темницы, вернуть самоцветы в недра. Эта великая сила пела, едва уловимо, пронизывая каждую клетку тела. А у подножья плато, не прекращаясь, кипело сражение, не с конкретным человеком, а с самим духом разрушения, пришедшим карой в порочный мир. И против этого вестника последнего часа восстали все.
– Знаешь ли, Нармо, как я появился? – рычал ожесточенно Сумеречный Эльф, обрушиваясь градом ударов; Раджед опережал его с привычной горячностью, едва не попадая под взмахи лезвий. А ведь его золотой камзол уже покрылся пятнами крови.
– Вероятно, не как все нормальные люди? – Нармо все еще ухмылялся привычным оскалом, но тут же лицо его отразило уродство, от которого Софья поежилась: сотни чужих образов проступали через искаженные неестественной мощью черты.
– Как появился Страж Вселенной! – стенал, стремясь воззвать к последней человечности, Сумеречный Эльф. – Нас было тринадцать: двенадцать избранных и я, тринадцатый.
Но в ответ ему лишь сыпались бесчисленные удары клинков, когти ломались и отрастали заново, существо превращалось то в змею, то в клубок дыма.
– Есть такие существа без тел – семарглы, – напряженно сипя, продолжал Сумеречный Эльф. – Очень добрые существа! Они хотели счастья всем, чтобы нигде во Вселенной не осталось зла. И нашлись добровольцы среди людей.
Мечи перечертили треугольником воздух, Нармо отступил на шаг, когда на него разом обрушились Раджед и Страж. Верные друзья, боевые товарищи, они теперь понимали друг друга с полуслова.
– Да, нас было тринадцать! – продолжал воодушевленно Сумеречный Эльф. – Тех, кто желал обратить великую силу на благо людей, искоренить раз и навсегда всякое зло, чтобы оно даже не успело появиться. Такие, как твой отец. Как ты! Менять волю людей, заставлять их поступать… «правильно». Но вот во что превратила всех нас эта сила! Ты чувствуешь? Чувствуешь? Она всех свела с ума! И меня, меня тоже!
«Забери ее, забери! Это невозможно! Эти голоса!» – кричали чьи-то мысли, чьи-то разорванные нервы. Нармо… Нармо Геолирт, придавленный крышками гробов древних королей.
И в тот миг Софья прониклась к нему даже жалостью. Ко всему миру, к каждому, кого настолько искалечил Эйлис, ведь на Земле свои безумные короли раскручивали жернова бесконечных войн, не замечая ячед.
Больно! Мучительно больно! И вновь полыхал жемчуг, вновь ее талисман впитывал Душу мира. Однако теперь он был погребен где-то среди сотен камней, присвоенных этим обезумевшим чудовищем. Но она не питала к Нармо истинной неприязни, она не хотела ненавидеть, не в тот час, когда сама Душа Эйлиса обратилась к его обитателям. Достаточно лишь услышать, открыть врата своей души… Так мир просил себя спасти.
«Нармо… Отпусти всю эту силу камней! Ты ее