– Голоса королей! – вторил ей Сумеречный Эльф. – Слышишь их? И где-то под спудом взывает настоящий ты. Ваш мир при создании отметили особой благодатью, рассеяли ее в камнях, в природе, в душах людей, но вы всё разрушили. Вы всё возможное счастье заточили в алчность! И в чем теперь твоя цель? Господство над Землей? Над Вселенной? Куда дальше и зачем? Да… нас было тринадцать, – сбивчиво вспоминал Страж, проводя параллели: – Но выжил я один! Потому что мы хотели отнять у людей их свободную волю, их выбор между добром и злом. Посмотри же теперь на людей Эйлиса! Они сделали свой выбор: они хотят жить в мире! А ты кому отдал свою волю? Древним королям?
«Слишком много… их слишком много!» – кричал Нармо, отбиваясь от чужих голосов. Теперь их слышала и Софья, она неосязаемо дотрагивалась до каждого самоцвета, читала его историю. И ужасалась жестокости… Большинство камней бурлили в крови Нармо и требовали выхода, создавая вокруг себя хаос, теряя ориентиры. Они ревели и охали, как обезумевшая стая зверей. Песня! Песня соединила бы их в гармонию!
«Если это наш последний день, если это наш последний бой, то пришло время, чтобы отдать Эйлису принадлежащее по праву. Льором мог стать каждый, значит, и у меня получится», – убедилась Софья, проникаясь спокойной решительностью. И больше в ее сознании не оставалось собственных мыслей, она вспомнила, как сконцентрировалась на песни мира тогда, при исцелении Илэни.
Ныне же Эйлис просил превзойти себя, соединить не два камня, а сразу сотни… тысячи! Чтобы великая энергия, питавшая целый мир, вернулась обратно, рассеялась, растворилась в воздухе, перезапустила огромный механизм, чтобы часы двинулись вперед, а не по кругу.
Софья пела… И линии мира раскручивались незримыми узорами… Цвет, звук, форма, слова, песня – все пришло к единству образа. И вместе с ней, вторя пойманной мелодии сердца, пели все.
«Хватит! Я – это я! Я не хочу быть Разрушителем миров! Они этого не заслужили!» – вдруг прорвался решительный голос Нармо Геолирта. И тогда поединок остановился, хаос вокруг него сплелся в плотный вихрь. Сумеречный Эльф и Раджед отскочили, держась на безопасном расстоянии. Тогда-то произошел взрыв, оставивший воронку в камнях, – так ушла тьма, втянулась в недра пасти небытия.
И в тот же миг сотни самоцветов поднялись в воздух разноцветной пылью, к ним присоединился последний уцелевший талисман Инаи. И из всех башен, освобождаясь от оков тесных сокровищниц, тоже взлетели прозрачными легкими бабочками самоцветы. И рассыпались небесным сиянием, а бессчетные сундуки опустели.
Но каждый обретал куда более ценное богатство: каменную пустошь окутывало, как думали, утерянное навсегда тепло. Самоцветы пели! Все громче и громче! Великая симфония разливалась покоем и торжеством радости. Самоцветы исчезали, обретая свою изначальную форму.
Софья не ведала, умирает она или растворяется вместе с ними вечной жизнью. Она слышала песню мира, в тот день ее все услышали, все соединились с ней. И даже Нармо сбросил оковы своей великой обиды…
А самоцветы всё пели и пели, уже не как рабы в цепях – несмело, едва уловимо, – а громогласно, словно возвещая возрождение Эйлиса.
И не глазами, а сердцем Софья видела, как расцветала земля. Сила впитывалась в нее, оседала на коре деревьев, будила иссякшие реки, восстанавливала разрушения. И чем больше оживал Эйлис, тем стремительнее сокращалась воронка небытия. Линии мира сплетались заново, ярко мерцали лучами рассвета и вились новыми соцветиями. Тьма уходила из всего, из всех. Все менялось в льорах, даже Раджед вновь изменился, окончательно избавляясь от тяжелых пут прошлого, где было совершено немало злых дел. Эйлис принимал раскаяние каждого!
Софья безмолвно отдавала всю свою энергию. Лишь бы не оборвалась эта великая общая песня мира, которую уловил даже Страж Вселенной! Раджед же вторил другу, но смотрел на Софью с невероятной печалью, с ужасом, отпечатавшимся на просветленном лице.
«Если Эйлис милосерден…» – лишь оборвалась короткая мысль. О, как же не хотелось уходить ради всех!
Мир оживал, каменная чума все стремительнее покидала его. Прошел свежий теплый дождь, а все льораты украсила молодая листва, под ногами распростерся мягкий ковер из трав и цветов. И люди! Все окаменевшие люди возвращались к жизни, выбегали из деревень, поддаваясь порывам невероятного ликования. Все безмолвно пели, отвечая колыханию струн. Эйлис получил второй шанс! Эйлис ожил!
Не осталось больше воронки хаоса, иссякли огненные змеи, и даже кратер от взрыва тут же покрылся травой. На его дне обнаружился и Нармо в своем человеческом обличье. Он лежал, уставившись в небо, и с немым удивлением рассматривал великолепие мира вокруг, но потом спохватился, вскинув руки:
– Где моя сила? Где самоцветы? Я… ячед?!
– Нармо! Ну как? Приятно быть обычным человеком? – подскочил к нему Сумеречный Эльф.
– Им нужен был враг, чтобы объединиться. Так… вот он я! И, кажется, уже отыграл свою роль, – проговорил в замешательстве Нармо, неловко пожимая плечами.
– Твоя магия могла только разрушать. Вот ты ее и лишился.
– Позволь мне убить его! Позволь отомстить за отца! – донесся недобрый голос Раджеда.
– Нет, – мягко остановил Сумеречный Эльф, смиренно опуская глаза. – Сегодня день прощения. Эйлис простил вас! Всех вас!
– Ты прав, друг! Ты прав! – кивнул ему Раджед и с этими словами покинул котловину. Зато Сумеречный Эльф соткал из воздуха незримые врата.
– Что? Портал? Куда?! – воскликнул с тайной надеждой Нармо. – На Землю?
– Узнаешь!
И через миг Нармо Геолирт скрылся в появившемся портале. Похоже, отныне Эйлис соединился и с другими мирами. Испытания бывшего яшмового льора не заканчивались возрождением Эйлиса, и никто бы не разгадал, куда отправил его Страж Вселенной. Сумеречный Эльф взирал на закрывшийся портал, а потом обернулся, и лицо его подернулось печатью тревоги и грусти.
Он смотрел на нее, на Софью. Отчего же он печалился? Сбывалось ли его предсказание или он переживал из-за пройденных всеми ими испытаний? Софья не ведала, не понимала, что ощущает ее тело. Наверное, ужасную усталость, но ведь не боль.
«Почему он так на меня глядит? Все хорошо! Ведь все хорошо!» – улыбалась она и все еще слышала великую песню мира.
А потом внезапно настала тишина… Как в первые минуты творения.
Только тогда Софья поняла, что по-прежнему стоит на плато, однако все великолепие окружавшей красоты подернулось для нее туманом нечеткости, линии смешались и сбились, а ноги больше не держали.
Смутно она видела, как несется к ней Раджед, уже не по камням, а по траве. С каждым мигом его