Ева только было навострила ушки, страстно желая узнать, почему нужных ведьм в этом мире теперь уже две и откуда возникла болезная королева, но второй собеседник решительно цыкнул, и мерзостный голос осёкся. Неожиданно раздались звуки тяжёлых шагов, шуршание жёсткой ткани, и всё затихло.
И что ей теперь делать?
В том, что Змеёныш унёс её в тот неприветливый мир, куда они уже дважды вываливались, Ева ни капельки не сомневалась. Кстати, куда подевался Илья? Ведь её там убили, в больнице. Но кто и зачем? Слишком много вопросов. Они с младшим Змеёвым совершили большую ошибку, посвятив своё время друг другу. Наверное, нужно было всерьёз всё расследовать. Анализировать происходящее, обратиться за помощью в Инквизицию, наконец! А они… они просто махнули рукой и наслаждались минутами счастья. Впрочем, кто его знает? Может, эти короткие дни, чудом вырванные из зубов провидения, и будут самыми счастливыми часами в недолгой жизни Евы Дивиной…
— Я знаю, что ты давно пришла в себя, теа ведьма!
Неожиданно раздался тихий мужской голос над головой. Некто невидимый и, судя по довольно высокому нервному тембру его звука, ещё совсем молодой. Ева даже не дрогнула и себя тут же безмолвно похвалила.
— Не бойся, не выдам. Вы спасли жизнь мне дважды, и я — ваш должник.
Молодец — она, эта местная ведьма. Мысленно записала на собственный счёт пять порций мороженого и увесистую шоколадку. Прекрасная это привычка — спасать разных хороших людей. Очень в жизни полезная. Надо будет её не забыть.
Плечам неожиданно стало холодно. И груди. Её что, раздевают? Щёку вдруг обожгло горячее и влажное дыхание. Интересный тут способ благодарить за спасение… Главное — действенный.
— Мне очень нужна твоя сила, — пропыхтел ей на ухо неблагодарный должник. — Я слышал, как отец говорил второй ведьме, что, лишь овладев тобой, как мужчина, он сможет забрать темноту. Но мне она явно нужнее. Простите, досточтимая теа, — вдруг навалившись на Еву увесистым телом, наивный мужик судорожно расстёгивал пуговицы на гульфике.
Потрясающе! Остаться девственницей в своём мире, деля постель с восхитительным василиском, чтобы на входе в другой тут же быть изнасилованной каким-то сопливым слабосилком! И где же, скажите, проклятье дракона? Где этот ваш приворот? Что за избирательный, кошку вашу за уши, эффект?!
Сильные мужские руки справились, наконец, с многочисленными пуговицами на штанах и рванули крепко сведённые колени русалки, распиная её, словно бабочку в рамке коллекции энтомолога. Плечом он прижал её к жёсткому ложу, лбом упёрся в ключицу и молча, хрипло сопел, как огромный индюк.
Ну, нет!
Что-то яростное и тёмное всколыхнулось в русалке. Или всё-таки в ведьме? Никакой, собственно, разницы! В один быстрый миг что-то вдруг изменилось. Она медленно подступала, та самая тёмная сила, о которой он здесь говорил. Она ощущалась, как будто стремительно расползающееся пятно липкой грязи на белой шёлковой простыне. Она жгла изнутри, бурлила горячей смолой, закипала. И стремительно, до краёв заполняла русалку, как некий глубокий сосуд.
Внезапно почувствовав отвратительно-настойчивое проникновение грубых пальцев, девушка взвыла, и её тёмная сила вдруг вспыхнула аспидным пламенем. Это было в чём-то даже красиво. Чёрное пламя выглядело, как провал в бездну. Тьма тут же раскинула жуткие крылья, взвилась упругим горячим порывом и неотвратимо ударила. Словно огромная хищная птица, падающая прямо с неба на голову обречённой добычи.
Раздался громкий хруст, снова темнота, и на Еву обрушилось чувство огромного, невероятного облегчения.
Секунду спустя она неожиданно обнаружила себя одиноко стоящей на толстом соломенном тюфяке посреди круглой комнаты. Кромешная темнота не мешала ей видеть насильника, медленно сползающего с каменной стены.
Нечеловечески вдруг обострившееся зрение позволило увидеть немалую ширину его плеч, достаточно крупный рост и испачканный свежей кровью короткий ёршик ослепительно-белых волос, украшавших квадратную макушку. А ещё Ева чётко узрела его неправдоподобно свёрнутую шею. И необычайно яркую струйку алой крови в уголке болезненно перекошенного рта. Её несостоявшийся насильник был откровенно и искренне мёртв. Она это отчётливо видела, чувствовала.
Мёртв.
Окончательно и бесповоротно. Ева убила его. Своими руками, сама. Как? Даже не помнила. Как-то само по себе получилось. Бессильно обхватив руками себя, она всхлипнула. Плешивые яги, снова голая!
Покойник сполз, наконец, по стене и завалился набок. Внезапно долетевший до неё запах крови ударил больнее увиденного. Еву вдруг затошнило, острая боль легко вошла острым длинным ножом в правое подреберье. Она судорожно согнулась, и, скорее всего, бы упала, но рядом раздался звук трения камня о камень. В вязкой тишине окружавшей её темноты, пропитанной запахом смерти, он звучал оглушительно.
Ева снова подпрыгнула, ватными ногами нащупывая тонкое одеяло на ложе, очевидно, служившее ей покрывалом. Рывком подхватила его и стремительно завернулась по самую шею. Отчего-то ей стало спокойнее. Безоружна, слаба, но уже недоступна. Попыталась нащупать в себе спасшую её тёмную силу, проснувшуюся так неожиданно, и… ничего не нашла. Магические резервы сейчас были чем-то похожи на давно высохший и опустевший колодец.
Безжизненная пустыня. Впору молиться разом всем местным богам.
— Женщина, ты там жива?
От звука знакомого голоса голова вдруг стремительно закружилась, колени снова предательски подогнулись. Ведьма шагнула назад и упала, слетев с тюфяка. Бедром больно ударившись о каменный пол, поджала к груди голые ноги, свернулась в клубок, словно побитая кошка, и разрыдалась.
Сил на борьбу больше не было.
Натягивая на голову тонкое, отвратительно пахнущее плесенью одеяло, валявшееся тут же рядом, Ева громко всхлипывала, тщетно пытаясь обратно загнать в себя слёзы. Нельзя быть слабой и жалкой, нельзя. Она лишь однажды позволила себе совершенно невозможную слабость, наотмашь влюбившись, доверившись, и чем дело закончилось? Безобразно рассталась с Ильёй, получила в грудь кол, оказалась в совершенно чужом мире, грохнула чёрною магией незнакомого человека и лежит с голым задом на грязном полу!
— Прости меня, рыбка, прости! — минуту спустя на неё налетел тёплый вихрь, подхватил на руки и не дал даже дёрнутся, прижимая крепко к широкой, горячей груди.
Невыносимо. Ева должна была вырваться. Должна была окончательно остановить это безумие. Они совершенно рехнулись. Упорно прыгают по всё тем же граблям. Снова выброшенные в этот злой мир, они в который раз летят навстречу друг другу. Как ночные бабочки на смертельное пламя. Нельзя так!
— Я... уби-и-и-ила его! — проскулила сорвавшимся голосом, пряча лицо в гладкой ткани рубахи Ильи. Понимаешь, жестоко убила!
— Правильно сделала, килька. Это должен был сделать я, но прости, не успел. Я опять опоздал.
Он был