Честно говоря, я почти ничем не рисковал: для XXI века ничего особенного, но по нынешним временам это выглядит раем на земле. Ну что может предложить человек, еще не видевший «общества потребления»? Два айфона каждый год? Так их еще нет. Поездки в Таиланд и Анталию? Так курорты Испании ничуть не хуже и в этом же санатории отдыхало и лечилось еще несколько человек с моего завода.
— Да, у вас почти коммунизм… Особенно по сравнению с тем, что я видел в Париже. Я же там много где поработал, и столяром, и плотником, повидал… Дорогущий отель, только для буржуазии, а в подсобных помещениях грязь вопиющая. Хлебницу позвали починить, открыл, а оттуда тараканы лавой! И все потому, что хозяину жалко денег! Всех заставляют работать без остановки, а платят самые жалкие гроши…
— Ну вот, а я еще хочу привлечь рабочих к управлению если не производством, то клубами и всем прочим.
Я думал, что доктор Эстанья постарается удержать меня в санатории как можно дольше, но нет — когда я вдоволь належался, он заявил, что мне можно возвращаться к полноценной работе.
Мало того, он сам предложил перевести Махно в другой санаторий:
— Купальный сезон закончен, сеньор Грандер. Но главное не в этом, — он замялся и потеребил головку стетоскопа, — главное в том, что я подозреваю у сеньора Махно туберкулез.
— Вы можете что-либо сделать?
— В наших силах только разнообразить питание, а вот горный воздух мог бы помочь.
Он же порекомендовал мне нескольких коллег, имеющих подходящие условия. Но на предложение продать санаторий (все равно большинство клиентов приходят от меня) отказался наотрез:
— Я построил его в память о моей покойной жене, это мое дело до конца жизни, я просто не смогу работать тут по найму.
— А постоянный договор на обслуживание завода вас устроит?
— Почему бы нет…
По возвращении в Овьедо Сурин, инженеры, Панчо, Термен и Фольмер в один голос доложили, что после аварии самолета среди рабочих заметно поменялось отношение и ко мне, и к заводу. Что-то вроде повышенных социалистических обязательств, так, кажется, это называлось — люди стали ответственней и лучше соблюдали требования технологов.
За одним исключением — Кристи.
В его стеклянную выгородку я пришел с контрактом, предварительно выгнав всех из КБ на крышу, покурить и отдохнуть.
И наорал на чертова упрямца так, что его чуть не сдуло. Сидит, понимаешь, удовлетворяет свое любопытство за мой счет, а выхлопа ноль! Где обещанный танк с доработками? Все сроки давно прошли!
Кристи попробовал тоже повысить голос, но, блин, кто в доме хозяин? Слегка осатаневший от его снобизма, я рявкнул последний раз:
— Вы уволены!
— А неустойка? — чуть не завизжал Кристи.
— И неустойка, и пинок под задницу, чтоб освободил служебную квартиру в двадцать четыре часа! — мстительно добавил я.
Вернувшиеся с крыши инженеры с недоумением, переходящим в удовлетворение, пронаблюдали, как Кристи сгребает все свое барахло в картонную коробку и гордо шествует на выход.
Я покинул стеклянный офис, пригладил волосы и хотел было выдать мотивирующую речь, но вдруг заметил на одном из кульманов крупный чертеж — букву А вписанную в букву О*.
— Это что еще за… — заревел я, еще не остыв от перепалки с Кристи.
Обвинить инженеров в анархизме мне не дал Сурин, удивленный моей реакцией:
— Эмблема для машины, а может быть, и завода.
— С чего вдруг???
— По названию модели «Атлантико», первая и последняя буквы.
Блин, а точно!
Ⓐ — самый известный символ анархизма.
Ну пусть будет, в конце концов, все случайности не случайны, да и членам CNT наверняка понравится. Не говоря уж о том, что это прекрасный тактический знак.
Все понемногу вошло в обычную рабочую колею, Габи уехала обратно в Барселону, после выпинывания Кристи на мороз дисциплина повысилась и в КБ, так что под Рождество мне показали рабочую модель трактора.
Ведь что такое трактор? По сути, танк без брони, стенд для отработки узлов трансмиссии, движителя и прочего. А уж сделать броневой вариант и навесить башню недолго, тем более, что в Хихон пришел первый груз орудийных 45-мм стволов с заводов Шнайдера.
И почти сразу — первые «эрликоны» из Швейцарии. Все это великолепие пока убрали подальше на склады и вернулись к обычным делам: запуску конвейера, рекламе автомобиля, возведению последних цехов, превращению строителей в металлистов и сборщиков.
О том, что мы начали накопление артиллерии, газеты, разумеется, не написали, а вот вокруг нашего трактора с подачи Эренбурга устроили целые пляски — Илья даже из Парижа вызвал знакомых журналистов.
Все улеглось и успокоилось, даже Сева стал ходить и летать, пока пассажиром на У-2. В один из моментов, когда не требовалось бежать и гасить очередной кризис, я сидел у себя в кабинете и лениво размышлял над заметкой в газете — «повстанческая армия генерала Аугусто Сандино отбила наступление правительственных войск и экспедиционного корпуса США в районе Сарагуаска и расширила зону действия на департаменты Леон и Чинандега». Вот кому не помешали бы мои изделия. И рабочие дружины там можно поднатаскать — а что, проблемы похожие, язык тот же, даже знамя черно-красное, как у CNT…
Размышления мои прервал Панчо, вломившийся без стука, а следом несколько его охранников, что характерно — с оружием наизготовку. На мой взгляд Пачо ответил жестом, махнув рукой в сторону окна. Я встал: к управлению со всех сторон валили рабочие, и тоже с оружием.
Блин, хорошо же сидели…
Глава 17
Мы анархисты, народ веселый
Ребята Панчо закрыли и даже завалили дверь внизу, но какой смысл, если управление, как и все остальные здания, построены с лентами широких и высоких окон на каждом этаже — мы же не планировали их оборонять.
И никак не предполагали, что волнения, полыхавшие по всей стране, доберутся до нас. Началось с отделения церкви от государства, затем в декабре Кортесы ратифицировали конституцию, но усилили полномочия МВД. И понеслось: Сарагоса, Эстремадура, Кастилия, Арагон, Валенсия — столкновения с Гражданской гвардией[28], по всей стране два десятка убитых, полста раненых.
А в конце января восстали шахтеры Каталонии.
Местный граф, по совместительству владелец калийных шахт, установил без малого лагерный режим: загнал рабочих в закрытые городки и платил им вместо денег купонами, которые принимали только в лавке компании. Ну и до кучи забил на технику безопасности, запретил профсоюзы и собрания, а когда недовольные все-таки вякнули,