И если за строительством я краем глаза приглядывал, то появление целого авиапарка из трех немецких планеров Grunau Baby и двух французских учебных спарок Morane-Saulnier MS.230 прошло мимо.
Как и гвоздь сезона Bellanca CH-300, приплывшая аж из Нью-Йорка прямиком в Хихон в количестве двух штук. К шестиместным «белянкам» прилагались четыре американца — два пилота и два техника, они не только собрали и проверили самолеты, но и успели их облетать, смотавшись до Ла-Коруньи, Леона, Бургоса и Бильбао. Не знаю, как там сложится с частным бронекорпусом, а вот частная эскадрилья у меня уже образовалась, благодаря Панчо и Осе, который из Парижа обеспечивал контракты и закупки.
Но каковы тихушники, а? Надо что-то менять в управлении корпорацией, ладно когда ближайшие друзья приятный сюрприз делают, а если кто другой и гадость какую-нибудь?
По мало похожим на скоростные хайвеи испанским дорогам до взлетки мы добрались за пятнадцать минут — все близко, Ларри даже не гнал. На одной из полос красили траву, только не в зеленый, а в белый цвет — наносили разметку. Вторую промеряли геодезисты, чтобы вскоре превратить ее в бетонную. В стороне от них возводили сразу две парашютные вышки и… качели? Времени разглядеть мне не дали, на третьей полосе уже прогревал моторы «белянки» улыбчивый по-американски пилот в кожаном шлеме и крагах.
— Что там за карусели?
— Тренажеры всякие для летчиков, на вестибулярку. Как достроим вышки, откроем аэроклуб, — Панчо старался держаться бодро, но смотреть на Габриэлу избегал, — набор уже идет.
— Молодец! — обнял я его на прощанье и, не зная, как еще утешить друга, просто повторил: — Молодец! И знаешь что, поищи в Америке такую штуку flight simulator[17], вроде бы их уже делают.
Чемоданы закидали в заднюю часть кабины, на передние сиденья устроились пилот и техник — самолету потребуется обслуживание перед обратным полетом, а на каталонцев надежда слабая. Сразу за ними уселись мы с Габи, и пилот тут же начал рулежку, отмахнув рукой из приоткрытого стекла кокпита.
Взлетел он легко, заложил вираж, набрал высоту, а техник, полуобернувшись к нам, показал и Овьедо, и Хихон, хорошо видимые сквозь высокие прямоугольные окна.
Тряска началась почти сразу, как мы поднялись над горами — маленький самолетик мотыляло, он проваливался в ямы, но упрямо карабкался наверх. Понемногу в душу заползал страх — еще бы, самолетик так себе, ни разу не «Боинг» и не «Эйрбас»! Плюс неизвестно, каков пилот, а тут швыряло так, что впору хвататься за гигиенические пакеты, напрочь забытые мной. Короче, натуральная авантюра, за которую я себя обругал и чуть было не впал в панику, но Габи боялась еще больше — у нее-то вообще первый полет в жизни, и сразу такой долгий! Поэтому я мужественно взял ее за руку (что при минимальном проходе между креслами весьма легко) и принялся изображать уверенного мачо.
Как только мы набрали высоту и болтанка стала меньше, к нам обернулся пилот:
— Не бойтесь, в горах всегда так! Я летал в Аппалачах, очень похоже!
— И долго так будет трясти? — выдавила бледная Габи.
— Полчаса, потом горы кончатся. А через час, после Бургоса, вообще незаметно станет!
Через три с половиной часа мы с Габи подгибающимися ногами нащупали приступочку позади больших самолетных колес и выбрались на летное поле Эль Прат. Обнялись и несколько минут под смешки летунов стояли, держась за плоские подкосы-недокрылья, привыкая к твердой земле.
— Какая у нас была средняя скорость?
— Сто сорок миль в час, — немедля ответил техник.
— А в километрах?
Лица американцев вытянулись, и я добавил:
— Это Европа, парни. Привыкайте все мерять в километрах.
Летчик наморщил лоб так, что складки проступили на кожаном шлеме, пошевелил губами и выдал:
— Примерно… двести двадцать пять километров!
Блин, где взять самолет со скоростью хотя бы триста, а лучше четыреста? Так-то оно быстро, но поневоле задумаешься, что лучше — почти четыре часа мучений в воздухе или сутки в кабинете на колесах?
Вызванный из нашего барселонского управления автомобиль проскочил мимо ангаров для флотских дирижаблей и довольно скоро домчал нас до нашей стройки в Оспиталитет — расстояние тут примерно такое же, как от Овьедо до Йанеры.
Новый завод рос еще быстрей, чем в Астурии, не в последнюю очередь благодаря кадрам. Здесь город куда крупней, промышленности больше, местных инженеров с техниками хватает, плюс нанятые в Европе и Америке охотнее ехали сюда, «в цивилизацию», чем в малоизвестные выселки за Кантабрийскими горами.
Не говоря уж о простых рабочих — их тут, похоже, как муравьев.
Костяк руководства здесь сложился крепкий, необходимости торчать в Барселоне постоянно у меня не было, но вот так, наездами, для проверки и контроля, мы появлялись регулярно. Габи еще не отошла от потрясения после авиаперелета, но попытку отправить ее в отель отсекла без сантиментов:
— Ты привез меня работать, вот и показывай, где!
Не знаю, сколько реально человек трудилось на возведении школы и поселка, но мельтешили они как две тысячи, а то и больше.
— Не слишком много людей? Не мешают друг другу?
Барселонский управляющий строительством слегка сощурил левый глаз:
— Многовато. Но это условие профсоюза, в городе большая безработица.
— А перерасход зарплаты?
— Мы платим меньше, чем в Овьедо, но все равно больше, чем получают в других местах Каталонии. Ну и часть работает, как бы это сказать, почти бесплатно.
— Это как? — оторопел я от такого новаторского подхода.
— По контракту, за будущее место на заводе и жилье.
Пока прораб, или кто он там, водил Габриэлу по будущим классам и кабинетам, управляющий ввел меня в курс последних событий.
Пару лет назад в Барселоне проходила Всемирная выставка и Ayuntamiento, как тут называют городской совет, в ходе подготовки к ней затеял большое строительство, включая новую ветку метрополитена. В город на заработки понаехало множество народу, за десятилетие только официальная численность населения скакнула в полтора раза. При этом никакого развернутого плана жилищного строительства не было, а попытки строить Casas baratas, «дешевые дома», за ростом города никак не успевали. К тому же, под эти дома выделяли самые бросовые земли, обычно на окраинах, так что в Барселоне пролетариат жил