Услышать такое от епископа, да еще в насквозь католической стране я никак не ожидал, но ахать не стал, а скроил заинтересованную рожу.
— Полагаю, вас это не удивит, здесь, в Астурии, отступничество рабочих носит всеобщий характер, — он тяжело вздохнул, посмотрел сквозь застекленную дверь балкона на небольшой скверик. — В нашем диоцезе есть приходы, совсем недавно ревностно христианские, где священники даже не устраивают Первое Причастие, несмотря на множество детей…
— Но, Ваша Светлость, чем тут могу помочь я?
— Нам нужно искать новые формы проповеди среди рабочих. И я надеюсь, что вы, как сын нашей Матери-Церкви, не откажете нам в доступе на ваши предприятия и в школы.
Блин, вот только попов мне на заводах и не хватает! Не любят их работяги, не любят — и совершенно справедливо, последние лет сто церковь почти всегда выступала на стороне власть предержащих и против попыток либерализации. Самая консервативная структура в Испании, несмотря на редкие проблески, к которым, видимо, надо причислить Луиса-и-Переза… Но, с другой стороны, отношение к церкви надо как-то сглаживать — к гражданской войне все сложилось настолько плохо, что вылилось в дикий террор против священников и монахов, и стопроцентную взаимоподдержку церкви и франкистов.
— Но вы же сами сказали, монсеньор, что рабочие отступники!
— Да, сын мой, поэтому я намерен направить к вам не служителей церкви, а мирян. Сейчас мы создаем «Католическое действие» именно с такой целью…
Мать моя женщина, вот чего мне точно не хватало, так это политических конфликтов на производстве.
— Я пришлю к вам своего каноника, думаю, вы с ним договоритесь, сеньор Грандер.
Епископ встал, тяжело опираясь на палку и проводил меня до дверей. Что характерно, ни при встрече, ни при расставании он не подал руку для поцелуя — очевидно, предполагал афронт и решил избежать его.
Громила-привратник распахнул створочку и выпустил меня в скверик, где со скамейки тут же поднялся Ларри:
— Куда ехать, босс?
— В офис.
В голове носились десятки мыслей — что делать? Поддержка церкви нужна, но нафиг мне эти консерваторы на заводах? Не дай бог, сцепятся с профсоюзными… С кем бы посоветоваться, кто знает ситуацию? Так бы я спросил у Панчо, но он в последнее время не рвется к общению со мной из-за Габриэлы… Габриэла! Глянул на часы — как раз занятия заканчиваются, и скомандовал:
— Поворачивай к школе.
Ученики вышли почти все, а Габриэлы еще не было. Я не стал соваться внутрь, опасаясь, что на меня накинется директор с очередными проектами и требованиями, и ждал в машине. Как только она появилась на крыльце, застегивая пальто, я выскочил и распахнул дверцу авто:
— Сеньора Уберно, не откажите разделить ужин у дядюшки Рауля!
Она замерла на мгновение, величественно качнула головой и проследовала в «Испано-Сюизу», элегантно подобрав полу. А меня в очередной раз тряхнуло при виде ее узких лодыжек, отчего я не рискнул сесть сзади, рядом с ней, во избежание.
С началом стройки дела дядюшки Рауля пошли в гору — еще бы, столько новых клиентов! К тому же, я методично таскал сюда инженеров и управленцев знакомить с местной кухней, так что когда Рауль затеял расширение, он кроме нового зальчика пристроил три или четыре приватных закутка.
По зимнему времени терраса под решетчатым навесом пустовала, и мы нырнули в невысокую дверь — первым Ларри, мы следом. Посреди зала горел очаг, за столиками сидело человек пять-шесть, но через час сюда набьется полно народу. Навстречу метнулся черноглазый мальчишка из числа родственников Рауля, недавно набранных в mesero — официанты, но запнулся, едва разглядев Габриэлу:
— Сеньора учит…
Но тут он увидел за плечом девушки меня и совсем опешил:
— Сеньор Грандер…
Его спас дядюшка Рауль, он искренне порадовался нашему визиту, и предложил занять любое место, я выбрал «кабинетик», хотя обычно мы сидели «с народом».
— Почему не в зале? — удивилась Габриэла.
— У меня к тебе серьезные вопросы.
Она вздернула бровь, но прошла вслед за Раулем.
Пока мальчишка под руководством дядюшки тащил еду, я помалкивал, а Габи настороженно поглядывала на меня, но когда за месеро закрылась дверь, а приборы оказались у нас в руках, я спросил:
— Расскажи мне про профсоюзы и церковь. И вообще, что тут с политикой. Не в общем, а в частности, в общем я и сам немного понимаю.
Она отложила нож и вилку, которым разделывала телячье качопо[13]:
— Ого! С чего вдруг такой интерес?
— Да вот, был сегодня у епископа…
Она покачала головой и хмыкнула, но через несколько секунд начала:
— Профсоюзы у нас разные. Есть сильные, есть слабые…
— Сильные это анархисты?
— Да, Confederation National del Trabajo, и еще Union General de Trabajadores, социалисты. Слабые у республиканцев и коммунистов.
— У нас на заводах кто?
— В основном, анархисты.
— И они не любят церковь?
— «Не любят», скажешь тоже. Скорее, ненавидят. Почти все улучшения последних десятилетий рабочие получили через профсоюзную борьбу, а церковь почти всегда выступала против. Так что сейчас активисты профсоюзов в массе антирелигиозны, а прочие члены в большинстве своем неверующие.
— Значит, на муниципальных выборах… — блин, как трудно сосредотачиваться на чертовой политике, когда перед тобой блестят черные глаза!
А еще шейка, чуть полноватые губы, обтянутая учительским жакетиком высокая грудь и хрипловатый голос… Уставился в тарелку, досчитал до двадцати, выдохнул.
— Я бы сказала, что победит республиканская коалиция, — все больше разгоралась Габриэла, — но анархисты, как обычно, бойкотируют выборы.
— Понятно… а ты не могла бы провести меня на собрание профсоюза?
— Зачем? — едва не отшатнулась она. — Ты же наверняка знаешь все сам, вон сколько газет выписываешь!
Да, в управление строительством приходило все, что издавалось в Астурии, Мадриде и Барселоне. В первую очередь для тех молчаливых сотрудников Панчо и Лаврова, занятых аналитикой. Во вторую — для меня. Обширный список прессы вызывал удивление у местных, среди которых «чужие» газеты попросту не брали в руки. Сторонники CNT читали Solidaridad Obrera и морщились при виде консервативной ABC, республиканцы верили La Libertad и презирали клерикальную El Debate и так далее — каждый предпочитал сидеть в своем замкнутом мирке и не интересоваться происходящим у конкурентов.
— Газеты всего не напишут, я хочу почувствовать настроения вживую.
После ужина Ларри довез нас до всего как неделю сданного дома на четыре квартиры в поселке специалистов, куда переселяли учителей. Проводить себя Габи позволила только до двери, но даже не поцеловала на прощанье в щеку, а только слегка пожала руку.
Блин, ну вот как