— Беда, — всё, что смог он тогда прохрипеть.
Дорога привела нас к глухим деревянным воротам, искусно врезанных в бревенчатый частокол, окружающий деревню неразрывным кольцом. Возле ворот, в огненном блике факела, стояла парочка перевозбуждённых стражников. Словно им дали хороших пиздюлей, перед тем как отправить на службу.
Шурша кожаным доспехом, один из них вскинул руку, приказывая нам остановиться. Ну прям как секьюрити перед ночным клубом. Может мне и паспорт надо было с собой взять? Хотя нет, я же привлекательная девушка — и так пропустят.
— Кто идёт? — спросил стражник, закрывая нам проход.
Его факел ярко осветил наши лица.
— Да я это, Эдгарс, — и повернулся боком к факелу, демонстрирую огромный рюкзак с торчащими наружу рулонами ткани.
— А Эдгарс. А ты чего так поздно?
— Да вот, внучка в дороге задержала.
Опа, я теперь внучка? Ну ладно, хрен с этим, но вот приплетать ко мне тот факт, что из-за меня мы задержались, не надо!
— Ясно. Проходите.
— А что там случилось? — с волнением спрашивает Эдгарс. — Что горит?
— Трупы сжигаем. Вы проходите, не задерживайтесь. Внутри безопаснее.
Ступив на каменную дорожку, мы зашли в Окрост. В отличие от первой деревне Окрост выглядел гораздо разветее. Тут уже не было песчаных тропинок зассаных мочой местного скота, не было заборчиков, отделяющих участки друг от друга и не было нищенских холуп. Вдоль улиц красовались каменные двухэтажные дома с деревянными крышами. Фонарных столбов видно не было, но на крышах виднелись белёсые шарообразные предметы, размером с футбольный мяч, внутри которых горел огонь. Хоть на дворе и ночь, но улицы были освещены годно.
Стуча каблуками, люди одетые в приличное шмотьё двигались в сторону центра. Туда, где ярко светит пламя, испускающее мириады искр.
Взяв меня под руку, Эдгарс потянул меня вслед за толпой.
— Пойдём, — говорит он, — надо глянуть.
Я был не против. Наоборот, я сам хотел туда сгонять, утолить нарастающее любопытство.
Проходя между домами, мы быстро углублялись в центр деревни. Я уже ощущал запах гари, и он мне показался до боли знакомым. Всплыли воспоминания из детства, погружаться в которые у меня не было никакого желания. Я взял себя в руки. И уже был готов развеять свои детские страхи, как вдруг новая порция густого запаха гари наполнила мои лёгкие.
Выйдя на площадь, мы увидели охваченную огнём площадку, выложенную из дюжины круглых брёвен; на таких еще сжигали тела викингов — я смотрел в интернете. И мне всё сразу стало ясно. Запах гари сменился запахом палёной человеческой кожи, вскипевшего жира и обожжённых волос. В тесной толпе, молча уставившейся на языки пламени, Эдгарс пытался кого-то разглядеть. Взглядом он пробежался по головам, затем еще раз, и на третий воскликнул.
— Вон он, пошли к нему.
Снова схватив меня под руку, он потянул меня за собой. Пробираясь сквозь плотную толпу, я не мог оторвать глаза от огня. Я ощущал не только тепло. В груди вспыхнула боль. Эмоциональная. Каждое потрескивание бревна, каждая искра, каждый кусочек раскалённого уголька, что вываливался из костра на каменную дорожку, возвращали меня в детство.
Нет!
Я не хочу вспоминать!
Пожалуйста, не надо! Я ПРОШУ! ПРЕКРАТИТЕ!
Мне слышится смех и бытовые разговоры, гуляющие по толпе из уст в уста. И вдруг все эти люди, даже не осознающие всей трагедии происходящего, даже не понимающие, что каждая искра уносит к небесам боль утраты, становятся мне противны. Мне их жалко. Они как тараканы, которых приходиться давить тапочкам ради сокращения численности. Бесполезно и жестоко.
— Инга, что с тобой?
Я осознал, что стою как вкопанный, зажмурился как ребёнок, закрыв ладонями свои уши. Эдгарс расшатывал меня за плечи, пытаясь привести в чувства.
— Всё-всё, — крикнул я, — я в порядке.
— Точно?
— Точно.
И не смотри так на меня! Я не псих тебе какой-то. С кем не бывает…
Мы пошли дальше, раздвигая зевак в стороны. Люди послушно нас пропускали, стараясь не отрывать взгляды от огня, как будто там еще что-то может случиться.
Мы превратились в тени, до нас не было никакого дела. Пройдя толпу насквозь, мы вышли на центре площади. До костра было метров двадцать. Мои щёки полыхали, горячие капли пота пересекали лицо и затекали на губы, оставляя во рту кисловатый привкус.
Эдгарс прокричал что-то невнятное и двинул в сторону толстого мужчины, смотрящего, как и все, на огонь. Его одежда переливалась всеми красками пламени, становясь то ярко-оранжевой, то тёмно-красной, словно лампочка на новогодней ёлке в психиатрическом диспансере.
Оранжевый-голубой-красный.
Когда мы подошли ближе, он оторвался от просмотра горящих тел. Повернулся. Морщинистое лицо блестело из-за тонких струек пота, обильно выливающихся из густых сальных волос белёсого цвета. Выпирающие глаза, как у карася, медленно скрылись за огромными веками и так же медленно предстали нашему взору, когда этот тучный дядя все же понял, кто перед ним стоит.
— А-а-а, — протянул он, — Эдгарс, наконец-то ты вернулся.
— Томаш! — они пожали друг другу руки. — Что случилось?
Мужчина сделал глубокий вдох, и тут же искривился, ощутив в полной мере пропитанный гарью воздух. Он повернул голову и снова начал пялиться на охваченные пламенем тела, затем содрогнулся, услышав вырвавшийся из прохудившегося человеческого брюха натужный свист газов, скопившихся в трупе еще при жизни. Он поёжился, помотал головой. Повернулся к Эдгарсу и опустошённым голосом произнёс:
— Очередная попытка пополнить ряды поредевшего отряда «Труперсов».
Труперсов? Название чертовски знакомое, мне даже хочется проявить заинтересованность, спросив, кто они такие. И когда я уже осмелился открыть рот, Эдгарс меня перебил.
— Они понесли потери?
— Ты смеешь сомневаться в наших защитниках?
— Ни в ком я не сомневаюсь, — возразил Эдгарс и еле заметно улыбнулся. — Ты же прекрасно знаешь мой интерес в этом деле.
— Не переживай. Для тебя мы отложили парочку хороших экземпляров. И кстати, они прочухали, что у нас заканчивается зелье. Надеюсь, ты не с пустыми руками?
— Да, — Эдгарс повернулся боком, показывая огромный кожаный рюкзак, ставший светло-оранжевого цвета из-за ярких бликов огня. — Но у меня немного.
— Немного? Но почему?
— Давай не здесь, — глаза Эдгарса с каким-то недоверием пробежались по моему лицу. Он взял тучного мужчину под руку, и, прежде чем они повернулись ко мне спиной, он сказал: — Не при свидетелях.
Ну старый хрыч! Что это ты там затеял? И