– Откуда такое странное название – Повенец? – Оксана переменила тему. Мудро, когда едешь в одной машине с бывшим людоедом.
– Видимо, по названию реки. Повенчанка. Я ведь не местный, – откликнулся Белый. – Но слышал поговорку «Повенец – всему миру конец». Кажется, тут проходила Осударева дорога, по которой переправляли войска на Ладогу и Неву. Ну и знаменитые шлюзы Беломорско-Балтийского канала.
Опустив стекло, он снова потянул воздух. Пахло сыростью, стоялой водой, железом, а это значило – они близки к цели.
Когда перед машиной вынырнула чёрная туша, Оксана всхлипнула и вывернула руль.
– Ходу! Ходу! – заорал Белый, тоже хватаясь за рулевое колесо.
«Логан» пошёл юзом, о дно заколотили мелкие камешки, и машина, взрыв подлесок, встала боком, едва избежав удара о вывернутый с дороги пень.
– Это он, – прошептала Оксана. – Тот лось, которого я чуть не сбила по дороге…
Белый глянул в зеркало заднего вида. Взрыв землю копытом, лось переминался с ноги на ногу, косился уцелевшим глазом. Его рога, поросшие мхом и лишайником, отяжелели и клонились к земле.
– Заводи машину, – одними губами произнес Белый. – Медленно.
Оксана сидела точно парализованная. Вцепившиеся в руль пальцы побелели совершенно, губы безостановочно двигались, будто она что-то силилась сказать и не могла.
– Заводи, – повторил Белый, сам потянулся к замку зажигания.
Лось раздул ноздри и выдохнул. Из его носа выпорхнули снегири – сплошная красно-чёрная туча, сотканная из крыльев, клювов и глаз, понеслась навстречу. Завизжав, Оксана вышибла дверь и повалилась ничком на мёрзлые листья. Белый выскочил следом. Оббежав машину, вздёрнул женщину за воротник. Она не сопротивлялась. Кроссовки скользили по подмороженной траве. Цепляясь за Белого, Оксана шумно дышала, время от времени оглядываясь через плечо и, видно от шока, позабыв все наставления. Обернувшись тоже, Белый увидел, как птицы облепили автомобиль – бились в лобовое стекло, клевали фары и двери, набившись в салон, рвали обшивку. Ненависть к творению человеческих рук вселяла в крохотные птичьи тельца недюжинную силу. Помедлишь – пожалеешь.
Лось не преследовал их, оставался на колее. Оттопыренная нижняя губа дрожала, цедя слюну между широко расставленных ног. Он умирал – до Белого долетела вонь разложения и гнили.
Охнув, Оксана неуклюже распласталась по земле. Подтянула ногу, всхлипнув.
– Целы? – Белый подхватил её под локоть.
– Кажется…
Она опёрлась на его руку, пытаясь встать. Другой ухватилась за выпирающую из земли ветку. Та хрустнула, выскользнула из разжавшихся пальцев Оксаны. Вновь потянуло болотом, железом и мхом. Расчистив ботинком прелую листву, хвою, камни и ветки, Белый похолодел. На него, приподняв неестественно вывернутую руку, из травы глядела мёртвая девочка. Её губы густо алели от ягодного сока, а незрячие глаза были белее белого.
Глава 19
Воронье перо
Оксане сперва показалось, что у девочки лицо Альбины: такие же светлые волосы, округлое лицо с мягким подбородком, вздёрнутый нос. Но это была не она. У «солнечных детей» совершенно особенные, узнаваемые черты лица. А ещё у Альбины открытая улыбка и слегка удивлённый взгляд, и карие глаза, резко контрастирующие с её светлыми волосами. Нет, мёртвая девочка не была Альбиной, но тоже была чьей-то дочерью.
Сгорбившись в машине полицейских, прибывших вскоре после звонка Белого, Оксана судорожно хлебала ледяную колу и сквозь запотевшее стекло видела вспыхивающие огни скорой, мельтешение полицейских в одинаковых серых куртках, сливовое небо, деревянные купола храма по правую руку, а по левую – бетонные ограждения шлюзов. Летом в Карелии полно туристов. Они наблюдают, как вода опускается и поднимается, покорная воле человека. Пьют кофе, делятся байками из жизни, не думая, какие силы были положены на то, чтобы покорить стихию. Сколько погибших лежит сейчас под толщей бетона и воды, сколько отдали здоровье на то, чтобы соединить Белое море с Онежским озером, чтобы проложить путь, который впоследствии окажется никому не нужным, кроме скучающих туристов, и чьи берега станут последним пристанищем насмерть перепуганной девочки.
Хотелось курить.
Оксана вышла из машины, сутулясь и пряча руки в карманах куртки. Ветер продувал насквозь: после недолгого снегопада вернулась промозглая осень, пробирающаяся за воротник и выстужающая, казалось, до самого сердца.
Она смотрела, как тело грузят на каталку, как мужчина средних лет что-то диктует на смартфон. Кем была эта девочка? Кем были её родители? Как долго её искали? И не сошли ли с ума за время, проведённое в бесконечном страхе, слезах, скандалах и отчаянии?
Рука покойной свисала из-под простыни. Меж пальцев что-то густо алело. Кровь?
Сощурив глаза, Оксана не сводила взгляда с ярко-красного пятна. Не кровь. Просто обрывок ткани, торчащие нитки и синтетический пух.
– Постойте!
Сорвавшись с места, Оксана широким шагом направилась к каталке. Дорогу ей перегородил полицейский.
– У неё что-то в руке! Посмотрите сами! – задохнувшись от волнения, Оксана приложила ладонь ко рту.
Кто-то склонился над телом, извлёк из сжатого кулака обрывок ярко-красной ткани с осенней куртки на синтепоне.
Голову повело. Хватая воздух ртом, Оксана осела на землю.
Её тут же подхватили, поволокли обратно в машину. Кто-то поднёс остатки колы, кто-то взял за руку, нащупывая пульс. Голоса доносились точно через вату. В глазах рябило.
Она нашла в себе силы оттолкнуть поднесённую банку.
– Я в порядке.
Села, прижимая пальцы к вискам.
– Что вы увидели, Оксана? – голос казался знакомым. Кому он принадлежал? Наверное, этому мужчине с остроскулым некрасивым лицом и белыми, будто припорошенными снегом, волосами.
– Куртка Альбины, – прошептала она. – Это обрывок её куртки…
Прикрыв глаза, ждала, пока пройдёт головокружение.
– Вы уверены?
– Да. Та же ткань и цвет… запах…
Пахло фломастерами и бумагой. На обрывке ткани даже отпечатался след – тёмная полоса от стержня.
– Вы знали эту девочку?
– Нет.
Оксана почувствовала себя страшно уставшей, будто не спала много, много ночей. Вернуться бы домой, лечь в тёплую ванну и забыть о случившемся, как о страшном сне.
– Вашу машину отправили в сервис, – продолжил говорить альбинос, точно прочитал её мысли. – Но мы можем подбросить вас домой.
– Я не вернусь домой.
От мысли, что придётся возвращаться в отцовский дом, пропахший травяным чаем, с выцветшим ковром на стене, прогнившей канализацией и вонью водопроводной воды, становилось неуютно.
– Куда же вы поедете?
– Пока не знаю.
– Можете поехать ко мне.
– К вам?
Мужчина пожал плечами.
– Пока не найдёте лучшего варианта. Возможно, там вы почувствуете себя хоть немного в безопасности. Ткань отправим на экспертизу. Не буду обещать, что