– Нет! – Оксана взвилась, отбрасывая чужую руку.
– Что с тобой, медвежонок? – не было ни Альбины, ни матери. Рядом стоял отец, испуганно заглядывая в Оксанино лицо.
– А где… – начала она и запнулась, потому что и леса не было. Вместо него – городская улица и здание полицейского участка. Дико озираясь по сторонам, Оксана несколько раз икнула и наконец нашла ответ: – Мы ведь договаривались, что я отвезу тебя.
– Разве? – удивился отец. – Мы договорились встретиться здесь, ты ведь за водой пошла. Где она, кстати?
– Забыла, – прошептала Оксана, понимая, что ещё немного и она действительно сойдёт с ума. – Мне показалось, я видела маму…
– Если бы она была здесь, мне пришлось бы сбежать аж в Мурманск! – скрипуче рассмеялся отец.
Шутка вышла неловкой, он и сам это понял. Сгорбился, косясь на дочь тёмными глазами, поднял от ветра воротник пальто.
– Идём, что ли? Хочу побыстрее с этим покончить и вернуться к началу матча. Сегодня играют…
Дальше он пустился в перечисление ничего не значащих для Оксаны названий футбольных команд и игроков. Она для вида кивала головой, пытаясь справиться с внутренним возбуждением, перед дверями несколько раз тщательно вытерла подошвы кроссовок о коврик – не налипли на них листья и озёрный песок?
– Возьми меня за руку, – попросила шёпотом. – Мне почему-то немного страшно…
Отец молча выполнил её просьбу, и Оксана тут же пожалела о ней – рука отца казалась горячей, будто он долгое время держался за раскалённую батарею, а пальцы были костяными, хищными, цепкими. Не рука – птичья лапа.
Так, вдвоём, они вошли в участок.
Полиция захолустного городишки не то что столичные отделения. Здесь было малолюдно, темно, на лавочке кучковались маргинального вида мужички, сразу оценивающе оглядевшие её фигуру. На счастье, ждать долго не пришлось: связавшись по внутренней связи, Воронцовых пригласили подняться на второй этаж, где Оксана была вчера.
– Подождите немного, – сказал незнакомый парень в форме. – Вас пригласят.
Пригласят – точно речь идет о приёме в поликлинике, а вовсе не о кабинете начальника уголовного розыска.
Оксана присела на краешек скамьи, из дерматинового угла которой торчала грязноватая набивка. Отец остался стоять.
О чём спрашивать будут? О матери Оксана рассказала, об отце тоже. Скупо, штрихами, призналась в скандалах, в том, что сбежала вместе с дочерью в Медвежьегорск, где едва не попала в аварию. Будут ли их расспрашивать вместе или по отдельности?
Дверь кабинета распахнулась. Парень в форме под руки вывел заплаканную женщину.
– Подать вам воды? – спросил участливо.
– Да… пожалуйста, – отозвалась та.
Опустившись на лавочку рядом, упала лицом в ладони.
– Воронцов Олег Николаевич! Заходите! – донёсся из кабинета уставший голос Астаховой.
– Мы вместе! – Оксана поднялась, на миг испугавшись, что её отрежут от отца этой тяжёлой дверью, и теперь она потеряет и его тоже…
– Вы ждите. Позову, – сухо сказала полицейская.
На её столе – ряд кофейных кружек. Воздух спёртый, проветрить бы.
Оксана выдавила ободряющую улыбку.
– Я подожду. Не волнуйся и говори правду.
Отец пожевал губами, помялся на пороге, вытягивая тощую шею, будто сомневаясь, заходить или нет. Решившись, переступил порог и аккуратно прикрыл за собой дверь.
Вернулся парень в форме со стаканом воды. Женщина приняла его трясущейся рукой, пила, захлебываясь, зубы выбивали на стекле дробь.
– Простите, можно и мне? – обратилась Оксана к дежурному.
Смотреть на женщину было невыносимо, и она отвернулась, изучая узор на линолеуме. Ромбы и пересечения линий сплетались в абстрактный узор. В детстве она играла так: квадраты – островки, линии – реки. Оступишься в реку – и мама заболеет, поэтому было очень важно уметь лавировать от островка к островку, ни разу не наступив на линии.
– Простите, пожалуйста, – послышался извиняющийся голос женщины. – Сколько уже прихожу, и каждый раз не могу сдержаться. Тяжело терять единственного ребенка. Особенно, когда растишь его в одиночку.
Оксана дёрнулась, скосила глаза.
– Тяжело, – согласилась она. – У вас кто-то пропал?
– Дочь, – женщина промокнула покрасневшие уголки глаз. Она была немногим старше самой Оксаны, но горе состарило её – вот обозначились морщины возле рта и на лбу, щёки ввалились, под глазами тени. – Её убили.
– Простите…
– А вы?..
– Дочь, – сказала Оксана. – Пропала два дня назад. Только я надеюсь, она жива.
– Я тоже надеялась до последнего, – вздохнула женщина, ставя на скамейку ополовиненный стакан. Он шатался, никак не желал встать ровно. Или это так дрожали её руки? – Искали с «Лизой Алерт», я ночи не спала, всё ждала на телефоне. А потом как-то сразу пригласили на опознание. Моя малышка лежала совсем голенькая, такая беззащитная, вся в синяках. А я ведь на днях только купила ей новый комбинезон и пуховик. Наверное, не доглядела где-то, в две смены работала, чтобы дать моей Наташеньке всё лучшее. Не додала, не уследила.
Она издала горловой звук, замерла, подавляя рыдания.
– Я тоже купила Альбине новую куртку, – улыбнулась Оксана. – Красную, красивую, она любила красный цвет. Рисовала снегирей всю дорогу.
– Вы приезжая?
– Из Питера. Приехали… к дедушке погостить. Думала, вдали от большого города, на природе будет лучше.
– Отпуск взяли?
– Я фрилансер.
– А я младший воспитатель, – поделилась женщина. – Всю жизнь проработала в садике с детками, очень деток люблю… любила. Думала, будет у меня трое. А когда с мужем разошлись, о каком третьем ребёнке может идти речь? Одну бы поднять. Алименты сами знаете какие, одни слёзы. Специально неофициально устроился, скотина, на серую зарплату. Думал, по Мальдивам разъезжаем на его подачки. Видел бы он те Мальдивы! Последние сапоги донашивала, – она вытянула ноги в стареньких, многократно чиненных сапогах. – Всё новое – Наташе. И планшет, и занятия в кружке. Лошадок она очень любила, верховой ездой занималась, а я не против. Хоть в пиццерию с подругами, хоть новый планшет на день рождения. Подработку брала, какую только могу, не разгибая спины, полы и горшки драила. И всё равно… А с мужчинами у меня больше не заладилось. Так и жили вдвоём с Наташей. Бабушка только помогала. Вы ведь знаете, что в России дети воспитываются в однополых семьях? Мамой и бабушкой…
Она покривила губы в нервной улыбке, и Оксана согласно кивнула.
– Хорошо, когда бабушка есть. Моя нам не помогала. Вру, иногда помогала, деньгами и продуктами. Она у меня поваром всю жизнь проработала, а заработала на старости лет только грыжу. Поэтому, наверное, и стала такой. Нет, на самом деле она хорошая, – Оксана поймала взгляд женщины и смутилась, словно устыдившись дурных мыслей о собственной матери. – Её тоже жизнь потрепала, тоже меня одна растила. Папа нас бросил, когда мне было три года.
– А ваш муж?
– Какой там, – Оксана