– Почему вы предполагаете нечто подобное?! – теперь уже приходит черед Рафаэля терять самообладание, – Это оскорбительно!
– Потому что человек в той карете ударил меня кинжалом в грудь после того, как я ему представилась. У меня нет сомнений, что это была личная неприязнь. Однако, у меня нет никаких долгов ни перед кем, как нет никаких конфликтов с сомнительными личностями… единственное, что выделяет меня на фоне других леди – мой статус вашей невесты.
– В её словах есть логика, – признает отец, – и сам факт того, что Вайолет это понимает…
– Как вы выросли, леди! – шепчет Игги, подбирая печеньки с пола и утирая слёзы гордости.
Стоило признать, что во мне нет ничего выдающегося для того, чтобы получить уважение от родных.
Вот он, способ!
– Я не готов смириться с таким выводом! – стоит на своём Рафаэль, которому очень не понравилось, куда я вывернула всю эту историю.
– Есть и другой вариант, – признаю, кивнув.
– Говори, дочь! – предлагает отец.
– Единственный человек, с которым у меня действительно напряженные отношения, это Вирджиния Блэквуд.
– Леди Вайолет! – повышает голос Рафаэль.
– Она вновь права, – тяжело вздохнув, признаёт отец спустя несколько секунд молчания.
– Вы понимаете это, Милорд? – перевожу взгляд на жениха, – Как ни посмотри, этот брак для меня невыгоден. Я не желаю умереть из-за того, что когда-то в детстве захотела стать королевой. Не теперь, когда я выросла и получила удар прямо в грудь. Потому я прошу вас, примите свою свободу от меня и от своих обязательств передо мной, которые… давайте признаемся честно? Которые вы и выполняли-то без особой охоты.
– Я… – вижу, как Рафаэль пытается найти доводы, и добиваю его:
– Или вы будете настаивать на браке лишь из-за того, что это сулит вам личную выгоду? Неужели расположение короля вследствие пополненной казны стоят моей жизни?
– Нет, это не так! – поднимает подбородок Рафаэль, вспомнив о благородстве, – Ничто не может быть важнее вашей жизни.
– Тогда расторгните нашу помолвку – здесь и сейчас, – прошу его с нажимом в голосе.
Мой жених сжимает челюсти, отчего-то испытав приступ раздражения вместо облегчения… и выдыхает, прикрыв глаза.
– Хорошо, вы свободны от своих обещаний. Завтра же я предстану перед королем и сообщу ему о нашем решении, – произносит он.
– Думаю, вы успеете сегодня на дневной визит, – замечаю вежливо и встречаю интенсивный взгляд уже бывшего жениха.
– Я… ещё раз прошу прощения за своё неподобающее поведение, – выжимает из себя Рафаэль, затем дарит отцу короткий поклон и покидает гостиную, не сказав более ни слова.
– Игги! Отправь людей за лекарем! – бросает отец моей служанке и подлетает ко мне, – Доченька, как ты?.. Может, пойдёшь, приляжешь?
– Всё в порядке: тот человек имел необходимые навыки. Рана уже не кровоточит и почти не беспокоит меня. Но если вам будет спокойней, можете вызвать лекаря, – мягко отвечаю, взяв руки папы в свои.
– Мне будет спокойнее! – отзывается отец, и его глаза наполняются слезами, – Как же это вышло, доченька?
– Я как раз собиралась отправиться домой, потому и представилась незнакомцу в карете, – кропотливо подбираю слова, чтобы не уйти далеко от истины, – а тот человек переспросил моё имя и всадил кинжал мне в сердце…
– В сердце?! – восклицает отец.
– Всё в порядке, я жива!!! – тут же останавливаю его, – Он промахнулся! Вы же видите – я хожу и не падаю в обморок, готовясь к смерти!
– Вчера утром ты говорила о смерти, а этой ночью чуть не умерла… – отец начинает ходить по гостиной, взволнованно сжимая руки; затем останавливается около оставленной на столе тарелки с печеньками и начинает их нервно поглощать, глядя куда-то вдаль.
Хочу, было, остановить его, сообщив, что они побывали на полу – но в итоге иду к тарелке и сама начинаю их трескать. А что делать? Стресс – он такой.
– Дочь, то, что ты говорила сейчас Рафаэлю…
– Папа, это то, что я чувствую. Поверьте, у меня не осталось чувств к своему жениху. Лишь крепкое желание держаться от него подальше… и от всего, что происходит при дворе! – признаюсь, отмечая отсутствие грязи на сладостях: всё-таки слуги у нас работают хорошо. – А пока Игги не привела к нам лекаря, давайте лучше обсудим то, что я сейчас услышала… что с вашим лицом?..
– Прости, милая. Ты взрослеешь слишком быстро: ещё вчера я отчитывал тебя за пьянку в трактире, а сегодня ты отчитываешь меня за род моей деятельности, – отец начинает растирать лоб, качая головой.
– Я ещё даже не начала отчитывать, – замечаю.
– Мне хватает выражения твоего лица и интонаций в голосе, – замечает родитель в ответ.
– Вы правы, я недовольна. Очень недовольна. Почему оружие, отец? – смотрю на него с искренним желанием понять.
Я никогда не лезла в дела семьи и понятия не имела, что за источник дохода у нашего дома. А мы, оказывается, опасные ребята!
– Этим занимался мой отец, этим занимаюсь и я, – жмёт плечами папа и делает это так, словно оправдывается за дурную привычку есть сладкое по ночам.
– Мы… наша семья создаёт оружие? – спрашиваю, глядя в пол.
– Нет. Мы – перекупщики. Выкупаем по низкой цене в одном государстве, где добывают руду, перепродаём втридорога в другую страну, где нет никаких природных ресурсов.
– Звучит выгодно, – протягиваю, – но также – опасно для жизни. Король в курсе вашей деятельности?
– Разумеется. Ранее я жертвовал большие средства с продаж на благоустройство столицы, за что мне был пожалован титул барона, – сообщает отец так просто, что у меня рот открывается.
Так вот, почему столица стала такой красивой, а наша семья вдруг получила благосклонность короны?
– А регулярная армия где бронёй и оружием закупается? – уточняю, заинтересовавшись.
– Они все давно укомплектованы и не без моей помощи. Король следил за этим процессом лично.
– Ого… так вы и до моей помолвки были в тесной связке с дворцом? – смотрю на него внимательно.
– Не в такой тесной, как сейчас. В последнее время из меня выжимают все соки, и это напрягает, – признаётся папа.
– Зачем им столько денег? На что они идут? Уж явно не на благоустройство королевства – куда уж больше? И совершенно точно не на его безопасность: на меня нападают уже не в… в… э… и это уже не в какие ворота не лезет! – криво заканчиваю и прикусываю язык.
И почему мне показалось, что я стала намного умнее и вдумчивее? Или это был временный эффект?
– Я не знаю, но