Стиснув зубы, Торлейв встретил полубезумный взгляд Кощея. Если раньше он плохо владел своим лицом, сейчас наилучший случай этому научиться.
– Выходи, пес переодетый! – продолжал Торлейв. – Что засел на насесте, как петух? Покажи, что ты еще мужчина, а не крыса. Мы окажем тебе великую честь – позволим защищаться с оружием в руках.
– Я не трус, и ты это знаешь, – ответил Игмор. – Моя жизнь ничего не стоит. Но я служу Перуну. Его удача связана с моей. Она поможет мне.
– Плевать мне, с чем ты связан. Выходи, иначе своей трусостью опозоришь и его.
– Давай так. Если я одолею – вы отдаете Краса и уходите отсюда. Ты одолеешь – получите девку… но сохраните мне жизнь. Это условие. Вы поклянетесь. Я не могу… не дам вам убить и его заодно со мной.
Смысл этой темной речи, однако, братьям был вполне ясен. Говоря «убить и его», Игмор имел в виду вовсе не Красена, а того, кого здесь не было, – князя Святослава. Преданность Святославу и сейчас оставалась главным чувством Игмора, и собственная жизнь была ему дорога только как залог безопасности князя. Ради нее он терпел поношения, которых никогда не стерпел бы раньше. Полгода он бежал, унося собственную жизнь подальше от врагов, чтобы не быть убитым и не утянуть с собой в Навь господина, ради блага которого и решился на убийство Улеба.
Торлейв и Бер переглянулись. Во взгляде Бера отражалась ожесточенная решимость, в глазах Торлейва – сомнение.
– Соглашайся на поединок, – тихо, но твердо велел Бер. – Осточертел мне этот пес, полгода он во мне словно яд! Я убью его, или он меня убьет. И хватит. Сага о мщении слишком затянулась, слушатели уже клюют носом.
При всей его силе воле, сдержанности и терпении Бер слишком устал от полугодовой погони, от разочарований. Уже не раз в этой погоне он проливал кровь, но так и не достигал главной цели и не мог обрести покой.
Торлейв несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь собраться с мыслями. Чувства рвали душу в разные стороны, и он не мог понять, которое сильнее.
Сохранить жизнь Игмору… и Святославу? С Игмором он разделался бы без колебаний – и смерть Улеба была бы отомщена. Но Святослав… Святослав – истинный виновник этой смерти. Но он – князь русский, он – честь, меч и слава руси. Он – близкий родич и Торлейву, и Беру. Они не могут, не должны способствовать его смерти, коли знают, что его жизнь связана с жизнью Игмора. Как он, Торлейв, вернется в Киев, а там… Святослав еще жив… Святослав уже мертв…
Если так все и пойдет, то Прияна скоро овдовеет.
Мысль эта в первый миг обожгла душу соблазном – смерть Святослава дала бы Торлейву весомую надежду заполучить в жены его вдову. Но как он взглянет Прияне в глаза, зная, что ради этого счастья… почти что убил ее мужа? Своего брата? Своего князя?
Умри Святослав – кто поведет русь на хазар? Кто отомстит за Грима, сына Олега Вещего? Кто проложит для руси свободный путь к Хазарское морю, к Аррану, где погиб Хельги Красный? «Я? – спрашивал себя Торлейв. – Бер? Братья Свенельдичи? Нет, нам это не нужно. И не нам боги послали золотой меч Ахиллеуса, не нам сам Один пообещал три царства. Не нам, потому что мы не согласны заплатить за вечную славу такую же цену, на какую согласен Святослава. Я хочу попасть в Арран, но не уверен, что сам, без поддержки князя всей руси, смогу собрать довольно сил и удачи для такого похода».
«Ты сам станешь князем руси, – шепнул ему голос из глубины души. – Брат прежнего князя и муж его вдовы – кто возразит?»
«Сама Прияна и возразит, – ответил этому голосу Торлейв. – У нее сын. Ярик. Она видит будущим князем его и не пустит на это место меня, как бы ни любила. Так Эльга сберегла стол киевский для Святослава, не выйдя замуж за Мистину, и Прияна последует ее примеру. Она горда, даже более, может, чем Эльга, она не позволит собственным влечениям испортить жизнь сыну».
– Тови! – окликнул его Бер, не понимая, отчего брат медлит с ответом.
«Смерть Игмора принесет руси слишком много потрясений, потерь и бед, – хотел сказать ему Торлейв, но не успевал подобрать слов для скачущих мыслей. – А останься он в живых, сбереги удачу Святослава – нас ждет большой поход на восток. Там любой из нас может погибнуть: Игмор, Святослав, я сам. Но мы погибнем с надеждой на завоевания и вечную славу. А не как сейчас – в этом лесу, на границе темного света…»
– Что ты замолк? – одновременно крикнул со стены Игмор. – Услышал вызов, так сам испугался? А куда как бодро вы лаяли вдвоем! Ладно, если вы так меня боитесь, я согласен биться с вами двумя одновременно. Если вы выйдете на меня вдвоем, вам не будет так страшно, чтобы порты намочить и на мокром поскользнуться, а?
– Отвечай ему что-нибудь! – негромко, с досадой воскликнул Бер.
– Берси! – Не обращая внимания на Игмора, Торлейв повернулся к брату и встал перед ним, так близко, чтобы только видеть его глаза. – Мы примем вызов, но мы не должны его убивать. Если мы убьем его и погубим Святослава, русь ждет слишком много бед. Не будет похода на кагана, я никогда не увижу Арран, не увижу места, где погиб мой отец. Единственным законным князем всей руси останется Ярик, а ему всего шесть лет. У вас в Хольмгарде уже есть свой князь, сын Малфы. Русь развалится на части. Его сыновья от разных матерей ополчаться друг на друга, дойдет до того, что мы с тобой будем принуждены воевать между собой. И эти беды мы с тобой создадим своими руками. Давай пообещаем ему жизнь.
– И оставим Улеба неотомщенным? – Бер, несколько снизу, бросил на него яростный упрямый взгляд.
– Мы… то есть ты уже убил троих. Но мы ведь не отказываемся от мести. – Торлейв еще придвинулся и зашептал. – Мистина дал Святославу обещание не искать мести, но он не отказался, а только передал ее в руки богов. И это верное решение – защищая Игмора, Святослав глотает стрелу, он сам сберегает залог своей будущей гибели. Он не уйдет от своей вины, но мы с тобой не станем брать на себя этот груз. Это стало бы нашим проклятьем, и мы передали бы его детям.
– Оставить