Туда Мышпер и направил свои стопы.
Дно кратера было даже еще больше раскурочено, чем он помнил… – ах да, тут же постарались бомбы!
Огибая куски побольше, Мышпер продвигался к своему прежнему раскопу. Еще через несколько шагов он увидел огромную тень, вырисовывающуюся на фоне сияния в самом центре образованной взрывом ямины.
Лунный Птах?
Еще шаг.
Тень качнулась, и в его сторону выпросталась исполинская голова. В ее исполинских зубах сверкнул разукрашенный жезл.
Скипетр! Ты нашел его!
Завороженный, вор протянул руку…
Подымайся ко мне на спину.
Не понимаю, как…
Поговорим позднее. Лезь!
Мышпер приблизился и, забравшись на дракона, прополз к плечам. Птах сразу же развернулся к северной стене – почти ровно напротив того места, где поднимался раньше, – и решительно зашагал туда.
Ткнувшись в нее носом, он встал на дыбы и пополз вверх. Мышпер вцепился покрепче.
Птах! Нет! Ты до верха тут не долезешь! Она становится вертикальной примерно на полпути!
Я в курсе.
Тогда куда тебя понесло?
Тут легче. Как раз до середины.
Но…
Погоди, пока мы поднимемся до уступа.
Уступ там действительно имелся, припомнил Мышпер – достаточно широкий для одного дракона. Но дальше дороги точно не было.
Теперь дракон продвигался гораздо проворнее: маршрут и правда был более отлогий и пересеченный. Вор рискнул глянуть вниз: огонь на дне разгорался сильнее и ширился, расползаясь во все стороны. Лица коснулся жаркий вздох. За ним еще один – гораздо сильнее.
Наконец дракон достиг каменной полки и утвердился на ней, потом развернулся и посмотрел вниз.
Последовала новая вспышка.
– Что происходит? – спросил Мышпер вслух с неподдельным волнением в голосе.
Последний взрыв стряхнул меня со стены, сообщил дракон. А шлепнувшись, я учуял поблизости скипетр.
– А пожар тогда и начался?
Пожар начал я, чтобы отогнать твоих гномов.
– И как же тебе это удалось?
Использовал нижнюю секцию жезла. Она как раз для огненной магии.
– Так ты и с жезлом управляться можешь?! Мне такое в голову не приходило.
Только с нижней частью. Драконы разбираются в огне и его тайнах.
– Ладно, сейчас мы вроде бы в безопасности, но огонь, по-моему, крепчает. Наверное, самое время его выключить… если ты можешь.
Не могу.
– Почему?
Мне понадобится тепловой столб. Чтобы вылететь отсюда.
– Ох, я опять ничего не понимаю.
Я брошусь отсюда вниз, в огонь. Тогда теплый воздух вынесет нас наверх.
Повсюду вокруг них бешено плясали тени. Еще одна волна жара обдала вора.
– Тут совсем недалеко до дна, – простонал он. – Ты уверен, что сможешь встать на крыло на таком коротком расстоянии?
Жизнь гарантий не дает, – философски заметил дракон. – Держись крепче.
И, расправив крылья, он ухнул в пылающий кратер.
Глава четырнадцатая
Чем больше я наблюдаю окружающий мир, тем глубже погружаюсь в философские спекуляции относительно природы бытия – как моего собственного, так и вселенной в целом.
Никаких достоверных ответов я при этом не получаю, ни в практическом смысле, ни, так сказать, на более общем плане. Интересно, пресловутое состояние неопределенности… – возможно, таков удел всех разумных существ вообще? И все же я не могу отделаться от мысли, что за поступками других людей стоят причины, которые мне до сих пор не вполне понятны. Вся их деятельность, кажется, направлена на создание тех или иных ситуаций, вполне определенных, в то время как у меня никаких реальных целей нет.
Я циркулирую.
Добываю информацию.
Но я ни малейшего понятия не имею, что все это значит.
Нет, ни цели, ни миссии у меня нет – только некий таинственный призрак, преследующее меня ощущение, что здесь должно что-то быть… что-то большее.
Что я должен иметь больше.
Несмотря на все это неизбывное смятение перед бесстрастным ликом бытия, я продолжаю повиноваться одному маленькому императиву, с которым не расстаюсь с самого своего отбытия из Рондоваля.
Я видел, как Мышиная Перчатка отправился на задание, и убедился, что Ибаль и вправду обладал средствами доставить его к месту назначения в оперативном порядке – не говоря уже о готовности сделать это. Я пронаблюдал за его уходом, после чего вернулся к тому месту у самого подножия Белкена, где получил свой первый урок по методике оживления чужого тела.
Там я предпринял еще одну попытку с запасным вариантом, и она оказалась вполне успешной – во всяком случае, перепугала праздно шатающуюся компанию, состоявшую из учеников младшего возраста.
Далее я, так сказать, завис в нерешительности.
Стоит ли мне последовать за все еще различимыми эманациями того загадочного колдуна в город и попробовать выяснить, что он затевает? Или лучше будет двинуться на север, в Авинконет, за Полом и Лариком?
К счастью, мой императив в тот же миг решил вопрос за меня.
Я взмыл в воздух, набрал достаточно высоты, сжался до более компактной формы и взял курс приблизительно на север. Вскоре я нагнал беглецов и остаток дня просто мирно дрейфовал у них в кильватере.
Ни на какой из моих экзистенциальных вопросов это, разумеется, не ответило, но я хотя бы избавился от внутреннего давления. В кои-то веки меня посетило чувство удовлетворения, сродни тому, что я испытывал, кружа бессмысленно по руинам замка Рондоваль.
Конечно же, долго так продолжаться не могло. Я понял это ближе к вечеру, когда день уже порядком износился, и из него выжали последний свет, а впереди, в темнеющей дали, перед нами вырос великий замок Авинконет.
В тот миг я познал чувство страха.
Странное и скверное предчувствие снизошло на меня – или зловещее предвестие, если угодно. Оно сопровождалось на первый взгляд беспочвенным знанием, что я могу умереть: что мое существование можно прекратить и случиться это может вот здесь, в этом самом месте.
Никогда ранее со мной ничего подобного не случалось – ужасное откровение, должен признать.
Обдумав его как следует наряду со всем, что я на тот момент знал о себе, я пришел к заключению, что это вполне может быть правдой.
Впору решить, что жизнь, настолько бесцельная, как моя, и полная одних лишь сомнений (а не того, чем ей полагается быть полной), сто́ит не слишком много. Но в тот же самый миг я понял, что так вопрос не стои́т. Больше чем когда-либо я был уверен, что точно хочу продолжать жить эту жизнь – да, пусть непонятную и бессмысленную, но мою.
Я приблизился к Полу и окутал со всех сторон тепло его бытия. Почему