Вместо них по шоссе мимо наших окон каждый день стал медленно проезжать один и тот же черный пикап. Однажды водитель открыл окно и высунулся: я смогла разглядеть упитанного светлого мужчину за 50, в ком узнала соседа Ника, сына Фредди, который недавно косил наши газоны. По всему выходило, что старики дали ему задание следить за нашим домом и докладывать каждый шаг.
К шпионам-квартирантам, которые “стучали” на нас Коротышке, теперь добавился еще один – Ник, который “стучал” старикам. Круг смыкался вокруг нас с дочерью все уже и уже.
Прошел июль, начался август. Свекровь с мужем не приезжали. Мы почти обрадовались, что, кроме шпионившего Ника, никто уже не побеспокоит, слегка расслабились и собрались в школу – в конце лета у Ванессы начинался учебный год. Как вдруг случился новый поворот событий…
В середине августа в почтовый ящик пришло письмо: это был большой серый конверт из пластика с красивыми штампами. На нем печатными буквами было четко выведено “Тане Адамс”. При виде обратного адреса в душе все опустилось и неприятно кольнуло: “Окружной суд Пиллоу-сити”.
“Опять? Что же это? – Было страшно открывать конверт. – Что он несет, кто-то снова пытается повесить на меня ордер или уличает в преступлении, или все же свекровь решила выселить через суд?”
В третий вариант не верилось совсем: не могла женщина, любившая сына и обожавшая невестку, подать на нее в суд. Если так, то это подлое предательство памяти сына.
Я разрезала пластиковый конверт и извлекла толстую пачку документов. На первой странице красовалась надпись:
“Мелани Адамс Кратчер предъявляет иск против Тани Адамс”, предмет иска: “Выселение из дома”.
Из глубины души поднялась буря эмоций и ударила в голову в виде пульсации сосудов в висках, сердце заколотилось так, что удары были слышно через грудную клетку.
“Второй иск за полгода! Что им всем от меня нужно? Я же сама съеду, они ведь знают, что мне некуда и не на что, не могут чуть подождать? Что им так не терпится? Кто я, криминальный элемент какой-то или вор и грабитель, террорист-рецидивист, убийца-маньяк? Что им всем от меня нужно? За что уже второй иск за полгода? Что за семейка такая, эти Адамсы?” – Я схватилась за голову и металась по дому из комнаты в комнату. Негодование, смятение, обида, злоба – все смешалось в сознании.
Единственным способом, слегка разгружавшим от навалившихся эмоций, был инстаграм*, но и там меня караулила семейка, выслеживая любые действия и переводя каждое слово. Зверь в клетке – вот подходящее определение, которое описывало мое состояние в тот момент.
Дата нового суда была назначена на конец августа. В иске также говорилось, что Мелани в суде будет представлять некая Мэри Бассет. Я подумала, что старики обратились к адвокату: жадный Фредди не пожалел денег, чтобы выселить меня, но я ошибалась. Мэри не была адвокатом, она была дочерью Фредди и стала доверенным лицом свекрови в суде.
Какой срок нам может дать суд на выселение, мы не знали: один день, одну неделю, один месяц или три? Вопросов было выше крыши. Я сразу оповестила Пола о выкрутасах свекрови, на что он остро отреагировал и назвал Мелани “совсем из ума выжившей”, затем стал давать различные советы по тому, как нам поступить в суде и что говорить. Он позвонил шерифу Брюсу и поделился нашей бедой: Брюс написал сочувственную смс и поругал семейку разными словами.
К адвокату обращаться не собиралась, так как мой долг ему и так возрастал с каждым днем, а дело о выселении невозможно было выиграть: нас бы выселили в любом случае, так как Мелани – хозяйка дома.
Оставалось спросить о наших шансах у судьи Беренджера. Меня волновали сроки: если дадут три месяца, мы с дочерью вполне могли успеть уложиться – продать машину и дождаться наследства, а если счет шел на дни или недели, нам оставался только шелтер для бездомных.
На следующее утро я написала сообщение Мэй, жене судьи: “Привет, Мэй. Надеюсь, у вас все хорошо. На нас снова подали иск, теперь уже свекровь выселяет. Хотела бы узнать у Рэя, как много дней дает суд на сбор вещей?”
Связь я держала через Мэй, чтобы не компрометировать судью на высокой должности. Отношения с Беренджерами мы держали в секрете и не говорили даже нашему общему другу – Полу.
“Привет, Таня. Какой ужас. Неужели они до сих пор от вас не отстали? Мне так жаль. Я спрошу у Рэя и отвечу тебе, – написала Мэй и через час продолжила: – Мы бы хотели к вам заехать, чтобы поговорить. Будете завтра вечером дома?”
“Да, будем. Отлично! Ждем вас!”
Назавтра Беренджеры сидели у нас на диване.
– Рэй, какой срок дают на выселение? Мы прочитали в интернете, что 90 дней. 90 дней нам как раз подходят: мы уладим все дела и сами съедем. – Мы с Ванессой сидели напротив них в двух метрах, точно так, как сидели напротив размахивавшего тростью Фредди.
– Нет. Обычный срок – 10 дней, – своим поставленным голосом изрек судья и потеребил светло-серую шляпу, лежавшую на коленях. Его милая жена сидела ровно на том месте, где двумя месяцами ранее сидела Мелани.
– У нас будет только 10 дней? – я издала отчаянный возглас и всплеснула руками. Срок был чересчур коротким, чтобы провернуть продажу машины, получение наследства, поиск жилья, переезд в другой город и перевод в другую школу.
– К сожалению, это так. Единственный шанс продлить пребывание в доме – это подать апелляцию, апелляция продлит срок еще на 30 дней. И тогда у вас будет 40 дней на выселение.
– Ну, что поделать, 40 – это лучше, чем 10. Тогда мы уж точно что-нибудь найдем.
– Вам совсем некуда ехать? Куда вы вообще собираетесь? – участливо поинтересовалась Мэй, переводя взгляд голубых глаз с меня на Ванессу.
– Думаем поехать в крупный город, где будет общественный транспорт, много русских магазинов, много работы и толпы людей. Здесь, в этом штате, нам не выжить без машины.
– Да, согласен. Вам лучше будет в большом городе. – Оба супруга закивали, соглашаясь.
Затем Беренджер подучил меня, что говорить на судебном заседании и как отвечать. Его бесценные уроки я запомнила на всю жизнь.
– А ты знаешь, – заключил он, – я могу попросить твоего адвоката помочь в суде.
– Но я не смогу его оплатить.
– Об этом можешь не беспокоиться, – твердым голосом заверил судья и подарил надежду на шанс.
Таким образом, муж снова стал