– Нам надо закончить дела с наследством и определиться со школой, потом сразу съедем, – возразила я в надежде, что удастся чуть-чуть выиграть время для поиска нового места жительства. “Хоть бы быстрее закончился этот раздел, чтобы никогда в жизни не встречаться с этой семейкой”, – подумала я между делом и взяла в руки телефон, чтобы снова, в сотый раз, вбить в поисковую строку “аренда жилья”.
С Мелани взятки были гладки, она ни за что не отвечала, полагаясь на мужа, мелко ерзала, продолжая теребить козырек кепки на голове, и прикрывала лицо поднятой к брови рукой.
– Сколько это может продолжаться? – снова устрашающим голосом произнес пожилой мужчина и взглянул на меня, сидящую прямо в двух метрах перед ним на стуле. Наверное, зрение не позволяло видеть четко, поэтому его взгляд блуждал. – Вы тут живете и живете, даже мои внучки не могут попасть к себе домой!
Тут стало ясно: их посетили Адамсы и пожаловались на нас с Ванессой с просьбой прогнать из дома! Фредди не имел кровных внучек, внучками он называл Матильду и Люсильду. Как и следовало ожидать, девицы все-таки добрались до стариков и, разумеется, поведали об “ужасах” и “беззакониях”, которые мать и дочь творят по отношению к ним, и как несправедливо им был выписан запрет на приближение к “собственному дому”.
Но чтобы задобрить не искушенных вниманием стариков, был выбран День Отца (эту мысль подсказал Пол), который случился как раз накануне их визита к нам домой. Не привыкшие к подаркам Мелани и Фредди, должно быть, растаяли от счастья и были готовы пойти на все, о чем внучки попросят. Старики нагрянули выгонять нас через несколько дней после праздника.
Резко переменивший отношение Фредди продолжил угрожать:
– Если не захотите выселиться по-хорошему, тогда мы будем вынуждены поступить по-плохому, – мы пойдем выселять вас через суд.
Снова засосало под ложечкой от знакомого мерзкого ощущения грязи и помоев. “Нам не отделаться от этих неприятностей никогда, пока живем в этом доме”, – резко стукнуло в голову.
Я опустила глаза в пол, поглощенная нахлынувшими тяжелыми эмоциями. Чувство пустоты, беззащитности и одиночества вернулось с новой силой. Опять нам кто-то угрожал и пытался расправиться, опять с нами обращались, как с половой тряпкой, и вытирали ноги. И теперь это была собственная свекровь, мать моего мужа, которая до сего дня являлась единственным лучиком света в беспросветном мраке жестоких реалий.
Было удивительно, как переменчивы люди: несколько дней назад старики внушали, что я должна отстаивать свои права и не сдаваться, а сегодня собственноручно угрожали судом и выселением.
– Дайте нам время до конца августа, пожалуйста, – начала умолять Ванесса, пока я сидела в прострации и не могла вымолвить ни слова. – За это время мы постараемся найти жилье, школу и деньги.
– Сколько вам надо времени, чтобы собрать вещи? – грозно произнес старик, блуждая подслеповатыми глазами.
– Два месяца. К концу августа постараемся съехать, – спокойным голосом сообщила я и уткнулась в календарь телефона, пытаясь подсчитать, сколько дней осталось.
Фредди не понравился срок в два месяца, он нервно заелозил на диване и перевел взгляд с меня на Ванессу и обратно, затем снова стукнул тростью по полу и выдал:
– Мы хотим, чтобы вы покинули дом немедленно.
Стоит ли говорить, что мы с дочерью почувствовали: это было сродни удару в спину и предательству близкого человека, ведь именно такой Мелани оставалась после смерти Дина. Единственная надежда была на то, что старики угрожали не взаправду и постепенно отойдут, забудут о просьбе внучек и смягчатся.
Сказав решающее слово, пожилая пара поднялась с дивана и зашаркала ногами к выходу. Ванесса под руку довела Фредди до машины и мило попрощалась.
Больше они не приезжали… пока не случился новый поворот событий.
Новый поворот
И снова наступили тяжелые времена и напомнили о днях после смерти мужа. Такая же обреченность и чувство размазанной по стенам грязи поселились в душе. Я поняла, что стрессы никак не хотят отпускать: за ударом следовал удар. А главное, при всем желании мы не могли покинуть дом: на переезд и съем жилья нужна была огромная сумма денег, которая должна была прийти от раздела имущества. Но финишная прямая раздела уходила в далекое будущее, в 2023 год.
Мы с дочерью снова стали искать шелтеры, на квартиру не могли рассчитывать. Но ни шелтеров, ни церквей, ни захудалых квартир не могли найти – было невозможно осуществить переезд без единого доллара в кармане и официальной справки о доходах, а заработка в сети хватало только на оплату еды и коммунальных услуг.
Свекровь, которая пару месяцев назад звала жить к себе, теперь нас выселяла. Было позорно кому-либо в этом признаться, и я всем сердцем ощущала, как стыдно было мужу с того света за мать.
Кроме вышесказанного, мы были повязаны с домом: школа дочери, выпускной класс, непроданная машина… Снова впереди замаячил давно забытый тупик. Знакомое чувство безысходности накрыло с головой.
На следующий после приезда стариков день в полном отчаянии и тоскливом одиночестве я села на кровать с той стороны, где раньше спал муж, и мысленно задала вопрос:
“Скажи мне, милый, что нам делать? Куда деваться, куда выселяться? Подскажи, один только ты знаешь правильный ответ”.
Хотелось любого знака, весточки от мужа, ответа в виде озарения, точного решения. Я знала, что Дин подскажет, поможет, он не мог не отреагировать, тем более, это была его мать.
Закрыла глаза и стала ждать. Через минуту, как всегда прежде, накрыло безмятежное спокойствие, перед взором показались белые, легкие облака на фоне голубого, бездонного неба, и всеобъемлющий солнечный свет окутал, обволок со всех сторон и проник под кожу, разнес тепло по сосудам, устремился в голову и всплыл в виде прозрения. Возникшая из ниоткуда мысль обрела жизнь и из тонкой и прозрачной стала крепнуть и осела глубоко в клетки сознания.
“Оставайся на месте, – услышала я ожившую мысль. – Живи до конца, столько, сколько вам надо. У вас все будет хорошо!”
Я знала, что это муж шлет ответы. После общения с Дином всегда на душе наступали легкость, эйфория и уверенность в правильности решений. За то короткое общение я смогла понять, как стыдится Дин поступка своей матери и как осуждает ее действия.
Мы с дочерью все еще надеялись, что свекровь угрожала впустую, и скоро старики забудут о своем приезде. Снова судорожно выглядывали в окна и так же, как тогда, весной, стали вздрагивать от шума проезжающих машин. Меньше всего нам теперь хотелось