— Но ведь вы же наехали на человека?
— Наехал.
— И причинили ему увечья?
— Причинил. К сожалению, — со вздохом добавил обидчик.
— Так вас же надо было судить!
— Но прокурор не нашел в моих действиях состава преступления…
— Зато я нахожу! — И с этими словами я натянул тетиву до предела.
Тут кто-то подтолкнул меня под руку, и стрела, никого не задев, пролетела мимо.
Я оглянулся. Рядом стоял человек в форменной одежде, судя по всему — работник юстиции, может быть прокурор.
— Уважаемый Робин Гуд, — вежливо сказал он, — так у вас ничего не получится. Вы либо плохо знаете наши, советские законы, либо не учитываете своеобразного подхода к ним некоторых граждан.
Пришлось призадуматься. В самом деле: почему меня все время преследуют неудачи? Попробуем спокойненько разобрать все три случая по порядку.
Первый. Действительно, Черноус Г. З. любит природу и при приближении рыбинспектора для виду забрасывал спиннинг. Но в его сумке оказалась запрещенная крючковая снасть и одиннадцать «драчей», назначение которых не столько ловить рыбу, сколько калечить ее. За нарушение правил рыболовства инспектор оштрафовал Черноуса Г. З., и ему следовало бы не жаловаться на него, а благодарить за науку.
Второй. Организатор подписки на газеты и журналы в районе, Игорь С. на самом деле не раз получал административные взыскания и решением местного комитета профсоюза лишен звания ударника коммунистического труда. Тут жалобщик не погрешил против истины. Но он забыл указать, что является нарушителем трудовой дисциплины, попадал в вытрезвитель, что как-то не вяжется с высоким званием ударника, которое он носил и которого теперь по справедливости лишен.
И наконец, третий случай. Да, Большов В. И., управляя лошадью, запряженной в телегу, наехал на Меньшова Б. К. и повредил ему ногу. Но, описав этот почти трагический случай, потерпевший почему-то опустил некоторые подробности: он сам был мертвецки пьян, лежал на проезжей части дороги, и в темноте возница его попросту не заметил. Иными словами, пострадавший грубо нарушил правила уличного движения.
Что же получается? А то, что иные граждане толкуют законность весьма своеобразно. Они ищут у закона защиты после того, как сами нарушили его. Причины понятны.
Наивно полагать, что нарушитель, особенно злостный, даже попавшись с поличным, немедленно поднимает руки вверх и покорно скажет:
— Сдаюсь.
Таких не бывает. Он, может быть, и поднимет руки, но только затем, чтобы, приняв смиренную позу, спокойно обдумать, какой ему следует предпринять контрманевр.
И, апеллируя к закону, он совсем не надеется повернуть его, как дышло, в нужную сторону. Время, когда совершались такие повороты-развороты, давным-давно прошло. Наш герой рассчитывает на другое. В своих ходатайствах, жалобах он стремится предстать в виде жертвы, невинно пострадавшего и тем самым склонить закон в свою пользу, прибегая при этом к замалчиванию говорящих не в его пользу фактов, к затуманиванию истины, мелким передержкам, искажениям. Авось не заметят всего этого и его как будто совсем безнадежное дело выгорит!
Да, среди лжеобиженных и псевдопострадавших трудно разглядеть тех, кто на самом деле пал жертвой несправедливости. Нелегко быть в наши дни Робин Гудом!
Лизавете ничего этого я, конечно, объяснять не стал. А просто попросил передавать мне по-прежнему привычные дела о казнокрадах, очковтирателях и волокитчиках…
— Значит, вы у нас больше не Робин Гуд? — с сожалением спросила она.
Я ничего ей не сказал, а в душе все-таки дал клятву: найти, настичь истинного обидчика и нанести ему неотразимый удар. И теперь ношу с собой не только авторучку, записную книжку, но и колчан со стрелами…
ИНДЮШИНЫЙ БУМ
Егор Кузьмич известен в широких кругах своеобразной отзывчивостью и чуткостью. Эти прекрасные качества характера с детства воспитывал в нем родитель — Кузьма Пресветов, известный в городе парикмахер.
— Ты, Егорка, не расти абы как, — поучал любимого отпрыска отец. — Так только трава растет, поскольку много ее. А ты у меня один. Приглядывайся к жизни, думай.
Егор думал, приглядывался. И рано стал замечать, что ершистых, тех, кто становится поперек, не любят. Что плыть по течению легче, чем против. Он понял также: если заранее угадать, чего хочет учитель, пионервожатый, и выполнять это желание, то всегда польза будет.
За то, что Егорка всегда смотрел старшим в рот, чутко угадывая их желания, как это делает умная собачка, ребята не любили его. Называли соглашателем, угодником, КВД — куда ветер дует. Но со смышленого подростка, уже распознавшего сладкий вкус угодничества и неудержимого старания, все скатывалось, как с жирного гуся вода. Он, как говорят про таежников и почтовых голубей, уже сориентировался.
Ранней весной Егорка не раз наблюдал, как вздувается и бурлит Песий ручей, протекавший близ отцовской парикмахерской. Словно зачарованный смотрел Егор на быстрину, где, обгоняя друг друга, неслись стронутые со своих мест вешними водами доски, сухие ветки, щепа. А у осклизлых берегов бестолково мотался туда-сюда мелкий мусор, то устремляясь вперед, то возвращаясь вспять.
Иногда дверь парикмахерской открывалась, и из нее выбегал отец с белой простыней в руках. Он выбивал из нее волосяную крошку и весело спрашивал сына:
— Смотришь? Ну смотри-смотри!
Потом, свернув простынку в толстый жгут, подходил к берегу и, указывая на середину ручья, говорил Егорке:
— Вишь, как крупняку подфартило. Катит во всю мочь. А почему?
— Быстряк там, — отвечал сын.
— Во-во! Стремнина, магистральное течение. Так и ты, если желаешь далеко доплыть, в струю всегда старайся попадать. А то, как тот мусор, всю жизнь на мелководье болтаться будешь.
Нет, болтаться в мутных заводях он не хотел. И потому на всех крутых жизненных поворотах искал струю, чтобы угодить в самую ее сердцевину.
Вот и сейчас, сидя за столом в своем просторном кабинете, Егор Кузьмич сосредоточенно вспоминал недавнее собрание областного актива. Оно, как говорилось в повестке дня, было посвящено проблемам специализации и концентрации производства.
Проблемы, проблемы… Егор Кузьмич в своей долгой руководящей жизни не помнит ни одного дня без какой-нибудь скороспелой проблемы. Случалось, что она, распустившись пышным цветом, вдруг тускнела, увядала и сама собой отмирала, но на ее месте возникала другая — новая, молодая и еще более горластая. И так — из месяца в месяц, из года в год.
Бывало, что Егор Кузьмич тайком озорно думал: «А может ли наступить момент, когда областной руководитель выйдет на трибуну и скажет: «Дорогие друзья! Все проблемы, возникшие в нашей области, успешно решены. Все, до одной. Так давайте сегодня просто посидим рядком и потолкуем ладком…» Утопия! Никогда такого не будет».
И Егор Кузьмич отбрасывал от себя тайную мысль как крамольную.
Теперь возникла специализация и концентрация. Ежели крепко оседлать эту проблему… Правда, тогда, на собрании актива,