— Ты что же, Пресветов, отмолчаться, уклониться решил? Не выйдет! Проблема острая, жгучая — от нее не схоронишься.
А Егор Кузьмич и не думал уклоняться. Просто он пока обмозговывал, прикидывал, прицеливался. После собрания побывал у сведущих людей, потолковал, кое-какие просьбишки высказал. Теперь же, довольный результатами предварительной разведки, он созвал исполком. Когда все собрались, он раздал членам исполкома картонные папочки с тонкими листками кальки. Изображенные на них ажурные, под стеклом постройки заинтересовали всех. Послышались восклицания:
— Ой, что это? Цирк?
— Какие красивые торговые павильоны!
— Нет, это зимний сад!
Егор Кузьмич улыбнулся:
— Не угадали, друзья!
— Что же? Скажи, не томи, Кузьмич!
— Создаем животноводческий комплекс. Слыхали, видно, что комплексы отныне — магистральное направление в решении мясной проблемы.
— Значит, начнем молочных коров разводить, — подумал кто-то вслух.
— Вовсе не значит, — поправил его Егор Кузьмич. — А запустим в эти хоромы индюков.
— Индюков? А много?
— Полмиллиона.
Произнеси Егор Кузьмич любое другое слово — «пожар», «наводнение», «обвал», — он не поразил бы собеседников так, как случилось сейчас. Полмиллиона индюков — такое количество просто не умещалось в воображении членов исполкома. Тем более что большинство из них, аборигенов северо-запада, где крестьяне издавна разводили лишь неприхотливых пеструшек, вообще не видели диковинной птицы, разве что только на картинках.
— Полмиллиона! — восхищенно произнес заведующий районо, по профессии преподаватель биологии. — Настоящий индюшиный бум, экологический взрыв.
— Именно бум, — подтвердил Егор Кузьмич. — Молодец ты, правильное слово подобрал.
Конечно, может быть, Егору Кузьмичу, прежде чем принять решение, следовало бы посоветоваться со сведущими людьми, узнать их мнение: а выживут ли в их дождливом, холодном крае нежные обитатели юга? Но советоваться с кем-нибудь было не в правилах Егора Кузьмича. Он твердо полагал, что если нужно, значит — можно. По-научному сие впоследствии именовали волюнтаризмом, а в просторечии — волевым решением. Индюшатник на полмиллиона голов был из этого разряда.
Не будем утомлять читателя подробным описанием бурно развернувшейся стройки. Правда, чтобы выдержать заданный темп, пришлось раздеть и разуть все остальные районные стройки, что на деловом языке называлось маневром. А Егор Кузьмич был непревзойденным мастером маневра.
Когда основные помещения были подведены под крышу, эмиссары района уже рыскали по селам Грузии и Армении, южным станицам Дона и Кубани, скупая крупные яйца индюшек.
— Да зачем они вам? — спрашивали заинтригованные станичные хозяйки.
— Госзадание, — уклончиво отвечали агенты и осторожно грузили ящики с тщательно упакованным хрупким грузом в вагоны. А инкубатор был уже готов.
Снабженцев, естественно, волновали вопросы сбыта: полмиллиона жирных пятикилограммовых индюшачьих тушек — не шутка! В областной газете появилась статья «Индюшатина — к рабочему столу», в которой говорилось, что скоро в столовых, кафе, буфетах наряду с маринованным хеком и кальмаром под майонезом появятся вкусные и питательные блюда из индейки.
Меж тем возможности предприятий торговли и общественного питания казались сбытовикам недостаточными. И тогда их собрал Егор Кузьмич:
— Читали ли вы, что почти в каждой американской семье на рождество к столу подается жареная индейка?
Оказалось, что читали: в наше время все начитаны и наслышаны.
— А раз так, сделайте из данного факта логический вывод, — подытожил Егор Кузьмич.
Наконец, свершилось: инкубатор выдал свою первую продукцию. Районная газета поместила очерк, посвященный этому событию. «Свершилось чудо! — восторженно писал местный очеркист. — Пробита твердая яичная скорлупа, и наружу выглянула головка птенца, который широко открытыми глазами восторженно глядит на окружающий его незнакомый мир».
Возможно, нетерпеливый летописец районных будней в спешке не совсем точно описал выражение глаз новорожденного индюшонка. Во всяком случае, восторг там отсутствовал, неоткуда ему было взяться. Нависшее над землей свинцовое небо, плотные дождевые облака скорее угнетали, чем радовали. Ближайшее обозримое будущее юному поколению птиц ничего радужного не сулило.
Предчувствие сбылось: среди индюшат начался массовый падеж. Цыплята гибли десятками. Вскоре причина заболевания индюшат обозначилась явно. Их, скьюз ми, поносило. Что-то не устраивало нежных баловней юга: то ли отдающая болотным настоем вода, то ли местные грубоватые корма. Знатоки предложили срочно ввести в цыплячий рацион молодую крапиву. Мобилизованные по тревоге ученические бригады вырвали этот ядовитый злак до последнего стебелька во всей округе. Не помогло. Тогда те же знатоки рекомендовали, дабы приостановить нежелательное хирение, устроить занедужившим индюшатам баню. Их пропустили под струями теплой воды. Цыплята сначала взбодрились, а потом стали умирать еще дружнее.
Радикальное средство было предложено в самом конце медицинского эксперимента. Какой-то медик-доброволец вычитал в дореволюционной «Ниве», что больным индюшатам хорошо помогает красное вино. И тут по местным выпивохам был нанесен, пожалуй, самый чувствительный удар за все время многолетней антиалкогольной кампании. По распоряжению Егора Кузьмича из магазинов и складов были изъяты все запасы портвейна, вермута и знаменитого «Солнцедара». В стенах комплекса начался необычный банкет: гуляли индюшата. Увы, банкет не принес желаемого результата: падеж продолжался по-прежнему. С той лишь разницей, что раньше индюшата откидывали лапки трезвые, а теперь в слегка опьяненном состоянии. О чем сообщали Егору Кузьмичу птичницы и птичники с натуральными слезами на глазах. Причем неясно было, чем вызваны эти слезы: то ли глубокой печалью и скорбью по безвременным утратам, то ли коварным действием вермута.
Исход оказался катастрофическим: все, что выдал на-гора непрерывно работающий инкубатор, поглотил повальный падеж. Уцелел только один, рано повзрослевший индюшонок, да и тот вскоре куда-то пропал. Пока не был обнаружен со свернутой шеей на местном рынке. Продававший его пьянчужка, впрочем, утверждал, что добыл индюка в дебрях Амазонки, то есть на законном месте его естественного обитания.
Как и полагается, прибыла из области комиссия, которая, расследовав дело, пришла к выводу, что разведение индеек в неподходящих климатических условиях было непродуманным мероприятием. Комплекс приспособили под просушку и теребление льна — дело давно освоенное и привычное. А Кузьму Егорыча перебросили на собес — должность тихую, скромную, при которой, как говорят, не разбежишься.
На днях я по старому знакомству навестил Егора Кузьмича. Вопреки ожиданию, он был бодр, даже весел.
— Стройку интереснейшую затеваем: МДМ — малое детское метро. Детские железные дороги во многих местах есть, а вот МДМ будет только у нас. Вот и собираем сейчас все денежные и материальные средства в один кулак.
Зазвонил телефон, ж Егор Кузьмич поднял трубку.
— Алло, алло! Спрашиваете, почему свернули строительство пансионата? Веление времени, потому МДМ создаем. Да при чем тут старики? Год-то сегодня какой? Вот именно: ребенка. Теперь магистральное направление — дети.
Я распрощался с Егором Кузьмичом, поняв, что он сориентировался и на новом месте. Будет опять стараться