Я понимаю только то, что сейчас приведут целителя, и если я опять буду на него бросаться, то разочарую маму. Этого развития событий надо избежать! Нужно взять себя в руки и ни за что не поддаваться эмоциям. Я смогу, я же сильная! Нужно помнить, что я сильная и точно всё смогу, поэтому… Я вдыхаю, выдыхаю и представляю, что опять приглашена к Правителю. Всё, я спокойна.
– Я готова, мама, – спокойно говорю я, старательно давя в себе даже отголоски эмоций.
Я действительно готова. Экзамен ли, нет ли, но с Алексом я должна поговорить, и раз старшие решили нам в этом помочь, то так правильно. А кто я такая, чтобы возражать против того, что правильно?
***
Я смотрю в глаза Алекса. В эти абсолютно волшебные, какие-то совершенно необыкновенные глаза. По правилам этикета хомо, это, конечно, не очень правильно, я помню, но просто не могу ничего с собой поделать. С того момента, как он вошёл в гостиную и наши глаза встретились, я не могу отвести взгляда. Я будто тону в его глазах, не в состоянии даже собраться с мыслями. Ни мама, ни мужчины, пришедшие с Алексом, ни даже Таур не спешат на помощь.
Я смотрю в его глаза не отрываясь, так же, как и он смотрит в мои, и мне кажется, будто нет никого вокруг, а мы стоим на пустом скалистом плато, и только ветер треплет его волосы… В этот момент для меня почему-то исчезают и мама, и папа, и все пришедшие к нам гости, я вижу только его. Даже сама не осознав, когда успела встать из-за стола, я поворачиваюсь к целителю, чтобы сделать шаг навстречу.
Наверное, если бы не все эти фильмы, разговоры, новые знания, я не позволила бы себе такого, но сейчас… Сейчас совсем другое дело. Я теперь уже понимаю, в чём дело… По крайней мере, мне так кажется. А может быть, Санктус устал и решил подтолкнуть двух глупцов, не видящих своего счастья? Наверное, так мы и выглядим для старших – двое глупцов, не желающих замечать очевидного. Хотя, наверное, это я глупая, ведь я дважды прогоняла Алекса, а теперь просто не могу ничего с собой поделать, делая шаг к нему.
Вся моя решимость поговорить с Алексом куда-то исчезает, в это мгновение я осознаю, насколько мне важно находиться рядом с ним, прикасаться к нему, чувствовать… Не знаю, виноваты ли фильмы, или же то, что жило во мне всегда, просто взяло тело под свой контроль. Мне даже кажется, что я наблюдаю за собой со стороны, откуда-то сверху или даже сбоку.
Я снова делаю шаг. Не в моих силах справиться с этой тягой, меня будто верёвкой тянет к Алексу, а он делает свои шаги ко мне, и вот, наконец, наши руки встречаются. Будто вспышка, пронизывающая меня теплом, это прикосновение его чуть дрожащих пальцев. Наши ладони встречаются, сцепляясь так, что, кажется, ничто на свете не сможет их расцепить. Но я и не хочу с ним расцепляться, я желаю лишь одного – чувствовать его прикосновение, и кажется, нет ничего мягче, нежнее, ласковей его рук.
Мы молчим – и он, и я – потому что не нужны нам в этот миг слова. Я всё понимаю, наконец, осознаю, что же жило во мне всё это время и какой глупой я была, сопротивляясь тому, что неизбежно. Наша встреча неизбежна, ведь кто-то или что-то уже соединило нас, лишая разума. Для меня существует сейчас лишь он… и Алье, конечно.
Мысль о дочери слегка отрезвляет меня, а Алекс, будто что-то почувствовав, улыбается мне одними губами, потому что глаза его полны нежности. Он мягко обнимает меня, поворачивая к Алье. С трудом, я же вижу, что с трудом, отведя от меня взгляд, Алекс смотрит на мою дочку, и Алье начинает улыбаться. Так радостно-радостно, как будто перед ней – большой кусок её любимого чёрного хлеба, у меня просто нет других ассоциаций.
– Алье… – зовет он доченьку, уже вставшую из-за стола. – Ты примешь меня в папы?
Я от этой фразы замираю, едва не лишаясь сознания, да я даже дышать забываю! Алье же улыбается и, помедлив мгновение, тихо взвизгнув, кидается к нам, желая обнять обоих. Ей сложно, но она старается, а я чувствую какое-то совершенно запредельное счастье, от которого мне хочется плакать и смеяться. Как будто доселе я была разорванной на клочки и только сейчас собралась воедино. Я чувствую себя целой. И я отчего-то очень счастлива, так счастлива, что, кажется, готова залить этим чувством весь остров. Мне не нужны больше слова, я поняла.
– Ну, наконец-то! – с облегчением произносит мама. Она всё-всё обо мне знает, и что так будет, тоже знала, потому что она – мама…
– Алекс, ты живёшь здесь, – информирует моего целителя папа. – Расцепиться вы вряд ли сможете.
– Ну, хоть чудить перестала, и слава Санктусу! – комментирует Марика.
– Садитесь за стол, – приглашает мама, широко улыбаясь.
Вот с этим у меня трудности, потому что я не хочу отпускать Алекса, а Алье не желает отпускать нас обоих. По лицу доченьки текут слёзы, но я чувствую, что это не от грусти, не от боли, это слёзы радости. Алье всё поняла намного раньше своей глупой мамочки. Тем временем гости ждут, пока мы усядемся.
Алекс, несколько мгновений подумав, сдвигает два стула и как-то очень бережно усаживая меня, а доченьку просто берёт на руки. Я прислоняюсь к его плечу, пытаясь собраться с мыслями, но они разбегаются в разные стороны, как мелкие жучки, отчего я немного даже теряюсь. Не зная, что делать дальше, я замираю. Зато знает Алье – она гладит попеременно Алекса и меня, шепча:
– Мамочка… Папочка…
И столько любви в её голосе, что мне хочется плакать. Но плакать не нужно, здесь столько радостных лиц! Все эти люди действительно радуются за нас! Вот это мне кажется сложным, ведь в большинстве своём ещё вчера они ничего о нас не знали, а сейчас искренне рады. Хомо… Люди – они необыкновенные!
Алекс, видя, что я в прострации, предлагает меня покормить, отчего люди вокруг улыбаются, хотя они и до этого улыбчивые были. Но они именно понимающе улыбаются, а не смеются, но тут возмущается Алье.
– Папа будет кормить меня! – заявляет доченька. И так у неё естественно получается это «папа», что мои глаза моментально застилают слёзы.
Мне всё равно сейчас, как будет называться наш союз, я твёрдо знаю – он будет равноправным, я верю своему целителю. Мне совершенно неважно сейчас, будет ли это Выбор или же свадьба, как у людей, кажется, я понимаю, что значит «обрести счастье». Как-то очень быстро у нас получилось в этот раз понять и принять друг друга. Неужели это из-за фильмов, или потому, что третий раз? У людей число «три» считается волшебным. Множество легенд с ним связаны, я уже знаю это. Правда, долго думать не получается. Гости рассаживаются за стол, накладывая закуски в свои тарелки, поэтому я тоже пытаюсь сосредоточиться на еде, что у меня сейчас выходит не очень хорошо.
С трудом попадая вилкой в тарелку, я механически жую закуски и постепенно прихожу в себя, иногда с недоверием взглядывая на Алекса, как будто не могу поверить, правда ли он вместе с Алье сидит здесь со мной рядом… А тем временем мой «любимый» – так его правильно называть, я уже знаю – кормит доченьку, чуть дурачась. И я, глядя на них, понимаю, что обрела самое главное в жизни. Вот что мне хотели рассказать женщины, вот чему учила мамочка. Санктус, какая же я счастливая!
Глава двадцать девятая
Я выплываю из совершенно волшебного сна, но первое, что слышу – отчаянный плач, просто рёв