Алье гоняет с подружками по улице, а мы сидим за чашкой чаторга, непринуждённо болтая. Я узнаю, что у Таура есть та, что готовится стать его Спутницей. Вот этот вопрос меня очень интересует, поэтому я начинаю задавать удивляющие собеседниц вопросы. Но Вивия улыбается и принимается объяснять мне разницу.
– У нас мужчина должен доказать, что достоин, – объясняет она мне. – Такого, чтобы у женщины не было выбора, не бывает.
– Но если Выбор предложен… – не понимаю я.
– Стоп, – Илия останавливает меня. – Что такое Выбор?
Видимо, наступает моя очередь рассказывать. Я послушно делюсь с… подругами деталями – что такое Выбор Спутника, почему самка не может отказать самцу, ну а потом Илия постепенно вытягивает из меня детали, даже те… ну… интимные. Она очень удивляется, что сангвизы не могут испытывать удовольствия до Ритуала, а потом – обязательно, ну, по крайней мере, нам так говорят.
– Я, правда, не знаю, как сейчас, – признаюсь я. – Я же изменилась, и раз теперь совместима с вашими мужчинами, то, наверное, всё по-другому, но…
– Ты боишься этой темы, – констатирует Вивия. – Не бойся, мы её не будем обсуждать, но у женщин иначе. Чтобы мы испытали удовольствие…
Она подробно, ничего не скрывая, рассказывает мне, отчего я, наверное, вся красная уже – очень уж тема смущающая меня. Я и не ожидала, что подобное можно так подробно и спокойно обсуждать! Это же, всё-таки, очень интимные вещи, но для женщин хомо, по-видимому, это не так, значит, и мне надо избавляться от смущения.
Конечно, потом я обсужу это ещё раз с мамой, потому что нужно же знать, что нормально, что нет, и насколько это всё болезненно. О том, что Спутник умеет делать очень больно, я слышала, но считала, что меня подобное не касается, потому что никакой Спутник не предложит Выбора такой, как я. По крайней мере, мне так казалось, пока я была в Большом Мире.
– Мама… – наш разговор прерывается, потому что к столику подходит очень жалобно глядящая на меня Алье. – Я кушать хочу.
Распростившись с женщинами, я возвращаюсь обратно, ведя дочку за руку. Она выглядит немного виноватой, но зря, потому что для меня нет никого важнее неё, поэтому я притягиваю Алье к себе, чтобы погладить. Доченька сразу же начинает улыбаться, но потом опять делает жалобные глаза. Да-да, я помню, кушать.
Алье помнит, что такое голод, поэтому её надо покормить поскорее, чтобы доченька не плакала. Не хочу, чтобы она плакала, а вот мне самой, наверное, точно надо выплакаться. Слишком много разной информации, да ещё и отличия огромные от того, чему меня учили. Хочется стать маленькой-маленькой, чтобы не надо было думать на эти темы.
Однако почему мне стало так грустно, когда я поняла, что Алекс лишь «дружит», а не что-то другое? Очень какой-то сложной стала жизнь…
Мы обедаем вместе с Алье. Во-первых, это надо и мне, а во-вторых, дочка одна почему-то пугается. С детской бутылочкой она не боялась, а вот из тарелки суп есть сама почему-то боится. Тоже непонятно на самом деле. Возможно, ответ таится в её прошлом. Надо ли мне это знать?
Мои мысли снова и снова возвращаются к Алексу, вызывая какие-то странные ощущения. Я понимаю, конечно, что от меня мало что зависит, но мне почему-то хочется, чтобы его взгляды были не просто дружескими, и при этом я очень боюсь того, что они не дружеские, а какие-то другие. Но какие? И почему они так похожи на взгляды Таура? Я, конечно, могу всё понимать неправильно, но… Как узнать точно?
Надо, наверное, маму спросить, она же должна знать, как себя ведут самцы и что означают их взгляды. Или нет?
– Мама, можно я посплю? – интересуется Алье, прерывая мои мысли.
– Конечно, можно, – улыбаюсь я ей, сразу же занявшись ребёнком.
Уложить её в кровать, посидеть рядышком, улыбаясь. Алье обнимает мою руку, кажется, всей собой, а я улыбаюсь, глядя на это чудо. Так ли важно, кто что думает обо мне, когда у меня есть доченька? Алекса из моей головы просто вымывает нежностью к моей любимой Алье. Всё кажется таким неважным, пока я смотрю на её улыбку.
– Доченька, поговорила? – в спальню тихо заходит мама.
– Да, мамочка, – киваю я, глядя на спящую Алье. – Только мне всё равно трудно многое понять. И очень надо подумать…
– Попробуй погулять, а я присмотрю за внучкой, – предлагает мне самая дорогая женщина на свете.
Сначала я хочу отказаться, а потом задумываюсь. Мама же знает, как правильно, значит, нельзя отказываться, а нужно делать, как она сказала. Возможно, если ходить, то думается лучше. Надо попробовать. Я уже привыкла к тому, что мама права всегда, поэтому, кивнув и поблагодарив, иду в сторону выхода. Почему вся жизнь не может быть такой простой: сказали – сделала, и никаких забот?
Обязательно ли мне с самцами быть? Вот этот вопрос я забыла прояснить и у Вивии, и у мамы. Обязана ли я непременно обзавестись Спутником до определённого возраста, или среди людей правила другие? Если обязана, то нужно выяснить, сколько у меня осталось времени… Ведь самец должен принять Алье, а таких вряд ли много.
Я понимаю, что очень мало знаю об обязанностях самки в мире хомо, а ведь это надо узнать поподробнее, чтобы не было неприятных сюрпризов. Помню, мне говорили, что хомо своих самок бьют, иногда на публике даже, а такое зрелище может ранить Алье даже после того, что она видела в той своей жизни.
Мне, наверное, сейчас лучше вообще без самца обойтись, пока я не понимаю разницу, потому что просто страшно становится, а страшно – это плохо. Только вот разрешат ли мне обойтись без самца, я не знаю. Как бы точно-то узнать так, чтобы не было никаких последствий? Тоже непонятно…
Зачем я вообще думаю о самцах? Таур же сказал, что он друг, значит, Алекс тоже, а больше я никого не знаю, потому что у остальных коллег есть семьи. Почему-то не хочется, чтобы Алекс тоже был «другом», но и хочется одновременно. Может быть, если поплакать, то всё решится само собой? Пожалуй, нет, потому что такие методы не работают, только можно огрести совершенно неожиданных проблем. Тогда что делать?
Глава двадцать шестая
Нагулявшись, возвращаюсь домой, так ничего и не решив. Наверное, нужно перестать думать о самцах, но об Алексе почему-то думается как-то само собой. Сколько ни пытаюсь отвлечься, постоянно перед внутренним взором встаёт целитель. Надо, наверное, спросить маму, что это значит, потому что должно же что-то значить?
– Здравствуй, Елика, – слышу я, останавливаясь, чтобы взглянуть на поздоровавшегося.
В первый момент мне кажется, что Алекс мне просто привиделся из-за постоянных мыслей о нём, но потом я понимаю, что он на самом деле стоит в шаге от меня. Внимательно глядящий на меня самец будто хочет подойти ещё ближе и одновременно опасается это сделать. Я же беззастенчиво разглядываю его – серый плащ, скрывающий фигуру, знакомые черты лица и сияющие глаза. Зачем ему плащ, ведь тепло же? Может быть, он так прячет белую униформу целителей, которую так сильно боится Алье. Значит, он шёл к нам? А зачем?
– Здравствуй, Алекс, – улыбаюсь я гораздо более приветливо, чем хотела.
Что-то внутри меня будто рвётся к этому самцу, да так, что я едва контролирую себя. Очень хочется почувствовать его руки, прижаться к нему, но я