Я старательно припоминаю, пока в мою голову не забредает мысль – легенда о Северном Огне! Старинная легенда повествует о том, как разбили пару, убив птенца девушки, которая затем не смогла жить. Её Спутник обратился к Санктусу, обвинив не тех. Результатом стала смена династии. Проанализировав легенду, я понимаю, что совпадает многое, да почти всё совпадает, кроме Алье. Именно её появление спутало все карты.
– Получается, Алекс занял моё место? – поражённо спрашиваю я.
– Он тоже это понял, поэтому побежал не к Храму, – кивает мама. – Что там у них были за заговоры, целитель вряд ли понял, но вот тот факт, что он, как и ты – разменная пешка, осознал очень хорошо, сломав всю игру.
– А теперь я, обратившись к Санктусу… – задумчиво продолжаю свою мысль я, – не из Храма, а с Островов, да ещё и получив своё… Ой.
– Ну, ойкать уже поздно, – хмыкает самый близкий мне человек. – Как и сангвизам пытаться что-то сделать.
Она не договаривает, но я уже всё поняла. Не пройдёт и месяца, как Главный Храм в Большом Мире исчезнет, чтобы появиться здесь, ведь я получила своё чудо. Такова особенность Санктуса в нашем мире – Храм появляется там, где случилось последнее взаимодействие. А это значит, в свою очередь, что границу нарушить больше не смогут – Храм умеет защищать себя. Все портальные комнаты я закрыла, а по морю или воздуху проникнуть сюда уже не получится именно из-за Главного Храма… Это значит – Верхний Город уже не защищён, и какими бы ни были цели заговора, они уже неактуальны, потому что хомо Нижнего Города могут устроить очень весёлую жизнь сангвизам, которых значительно меньше.
– Ты поняла, – кивает мама. – Сангвизы нам больше не опасны, а что там у них самих будет – на всё воля Санктуса.
Я киваю. Имеет ли смысл то, что я себе сейчас придумала, уже неважно, потому что сангвизы нам больше не опасны… Я уже не сангвиза, как и доченька, поэтому думать о них не нужно. Но какая красивая всё же получается операция, ибо карающим мечом при этом стал бы Санктус, что очень необычно для планирования. Использовать законы сангвиз вот именно так – я бы никогда не подумала. Очень коварно, я бы сказала… Но нам уже неважно. Самое главное – ближайшие триста цик… лет сангвизы нам точно не опасны, а там посмотрим, что и как будет.
Утром я уже особо не думаю над этим, ведь нужно идти к научникам, чтобы установить документально то, что я знаю и так – мы с доченькой больше не сангвизы. С моей едва не замученной доченькой, которая стала камнем преткновения для всех планов, потому что птенца убить нельзя. Этот закон абсолютен – птенцов защищает сам Санктус, по крайней мере, последние пять сотен циклов. Именно поэтому ничего не вышло. Алье, получается, спасла всех нас.
– Доченька, собирайся, пойдём в одно очень интересное место, – зову я её.
– Ура! С мамочкой! – радуется она, очень быстро расправляясь с бутербродом.
Мы по-прежнему едим утром бутерброды с печенью, но они уже не вызывают прилива сил, по крайней мере, то, что вчера работало, сегодня – нет. Нет никакого привычного уже прилива, просто едим обычное мясо. При этом я чувствую себя вполне спокойно, будучи абсолютно уверенной в том, что смогу и полетать, если понадобится. Просто сейчас это бессмысленно – не успею взлететь, уже садиться надо будет.
Задуматься, правда, об этом я не успеваю – доченька, доев бутерброд, радостно лезет мне на руки. Пора идти. Что нам принесёт этот день?
Глава двадцать четвёртая
«Обследование» сразу приносит сюрпризы. Нет, относятся к нам очень предупредительно, внимательно, но… Алекс. Я не знаю, как себя с ним вести, и даже не расспросила маму о нём, ну, о своих ощущениях, потому что просто забыла. А он – вот, остановился на пороге и смотрит как-то непонятно, а я… Мне хочется кинуться к нему, но и страшно отчего-то.
Алекс не приближается, только смотрит, но как-то так, что мне хочется то ли расплакаться, то ли убежать. Я совершенно не понимаю себя, но у меня на руках Алье, поэтому приходится взять себя в руки и поздороваться. Ну, попытаться сначала, нужно же узнать, что здесь забыл целитель?
– Здравствуй… – тихо говорю я, желая и не желая одновременно смотреть в его кажущиеся мне сейчас необыкновенными глаза.
– Здравствуй, Елика, – мягко произносит он. – Позволишь подойти?
Странно, раньше его такие формальности не беспокоили. Что же случилось? И почему он смотрит на меня так, будто я – изображение в Храме Санктуса? Это же что-то значит? Я не понимаю, что именно это значит, но осознаю – всё вполне может подождать, потому что… Ой, ответить же надо!
– Конечно, – киваю я ему, сразу же поинтересовавшись: – Какими путями?
В смысле: «Ты-то здесь что забыл?», но в вежливой форме. Традиционный вопрос в моём исполнении услышать целитель явно не ожидал, поэтому замирает на мгновение, но затем грустно улыбается, явно что-то собираясь объяснить. Но тут приходит, по-видимому, черёд другого испытания, или даже испытаний – Алье в моих руках начинает дрожать.
Я резко разворачиваюсь, оглядываясь в поисках опасности, даже поначалу и не поняв, что произошло, но потом вижу его – из глубины коридора медленно и неотвратимо надвигается человек в белом халате. Прижав голову ребёнка к себе, я отворачиваю Алье так, чтобы она не видела, сама же пытаюсь сообразить, куда бежать. Никаких других мыслей в голове просто нет, я должна защитить моего ребёнка!
– Остановитесь! – слышу я голос Алекса. – Снимите халат!
Повернув голову, я вижу, что целитель закрыл нас собой от того страшного, кого боится Алье. Я даже не сразу вспоминаю, что доченька боится белого халата, просто прижимаю её к себе и уговариваю, а Алекс в это время объясняет местному учёному, почему к Алье нельзя подходить в чёрном или белом. Он сейчас ведёт себя, как… Как Карин! Да! Он будто отец семейства, защищающий нас обеих, и от осознания этого факта мне хочется плакать.
Что происходит? Почему он себя так ведёт? Почему я чувствую, что это правильно?
– Елика, уже можно, – негромко произносит Алекс, позволяя мне снова оглядеть коридор, в котором нет никого в белом. – Пойдём…
– А ты… – я не знаю, как спросить, но мне на самом деле очень страшно. Возможно, я просто ловлю страх дочери, но теперь мне идея проходить исследования кажется плохой.
– Меня будут исследовать с вами, – хмыкает целитель, вздохнув. – Я ведь тоже изменился…
Вот как… Он тоже изменился, став, как я? Как Алье? Но зачем? Мне вспоминаются слова того человека, который был, как Санктус. «Трое», – сказал тогда он, а я не обратила внимания. Теперь всё сходится, но вот почему именно мы, мне непонятно. Пока я раздумываю, молодые люди в светло-голубых одеждах проводят нас в белое помещение. Ну, почти, потому что Алье тихо и как-то очень обречённо пищит, отчего я делаю шаг назад.
– Что здесь происходит? – слышу я голос Таура и, даже не отдавая себе отчёта в своих действиях, прячусь за его спиной.
– Алье испугалась, – отвечаю ему, пытаясь успокоить отчаянно плачущую дочку.
Почему она так плачет? Неужели ей что-то напомнило о том, что было? В любом случае, я понимаю, что мы туда не пойдём, и пусть меня увольняют. Я только мельком вижу какое-то агрессивное переглядывание моего начальника и Алекса, но сейчас не готова об этом даже думать – у меня Алье плачет, поэтому я подчиняюсь Тауру и куда-то иду.
Оказавшись в привычной уже рабочей комнате, я опускаюсь на стул, обнимая доченьку, успокоить которую