– Тише, тише, – почти копируя маму лаской в голосе, произносит он. – Полежи, успокойся, разговоры будут потом.
– Не хочу… – совсем по-детски признаюсь я, не понимая, что со мной происходит.
– Кровь ей не нужна… – задумчиво произносит целитель. – Это не сангвиза, она ближе к хомо, но при этом я фиксирую что-то странное.
Я себя не понимаю. Мне хочется кинуться к Алексу, побить его, наорать, возможно, сделать хоть что-нибудь… Но почему я так реагирую? Я с облегчением вздыхаю, когда он, грустно взглянув на меня, уходит. Преодолевая собственную слабость, медленно встаю, чтобы осмотреться по сторонам.
– Елика сегодня отдыхает, – объявляет Таур, оценивающе глядящий на меня. – Завтра вместе с дочерью отправишься к научникам, договорились?
– Хорошо, – осторожно киваю я, пытаясь сдержать головокружение.
– Они разберутся в том, к чему нужно быть готовыми, – объясняет мне начальник, но я не понимаю, вопросительно посмотрев на маму.
– Ты изменилась, доченька, – объясняет она мне. – Нужно узнать, как тебя теперь правильно кормить, как лечить, если что, ну и так далее.
И я понимаю: я не буду каил под увеличителем, обо мне заботятся, в том числе и так – помогая понять, как я изменилась. При этом почему-то предполагая, что изменилась и Алье. Почему они так думают, я расспрошу маму попозже, потому что сейчас ощущаю себя какой-то очень растерянной и маленькой.
Моё обращение к Санктусу было порывом, я сделала это на волне эмоций и вот теперь буду разгребать то, чего добилась своим порывом. Судя по всему, я приняла решение не только за себя, но и за Алье, что меня, скорей, радует. Девочка, у которой сливали кровь, вряд ли смогла бы принять факт того, что она сангвиза, а это создало бы свои проблемы. Много плакала бы, наверное, моя Алье… А теперь… Не мог же тот мужчина только меня избавить от Жажды? Жаждой называется необходимость получать кровь, пусть именно жажды уже давно и нет…
Алекс… Почему меня к нему так тянет, что в нём такого? Почему я с большим трудом контролирую себя, когда его вижу? Что со мной происходит? Надо, наверное, маму спросить. Может, я заболела, или он на меня как-то воздействовал? Не знаю…
Мама помогает мне удерживаться на ногах, хотя голова по-прежнему кружится очень сильно. Мы медленно идём в сторону двери, когда Таур решительно подходит ко мне и… я вдруг оказываюсь у него на руках! Он поднимает меня уверенным жестом и шагает к дверям.
– Ты не дойдёшь, – объясняет мне начальник, а я смущаюсь.
Я просто не знаю, куда деваться от смущения и ощущения какого-то глубинного удовольствия оттого, что меня носят на руках. Не знаю, есть ли в этом жесте что-то ещё, кроме желания помочь, но мне почему-то хочется визжать и убежать одновременно. Ну почему я не могу в себе разобраться?! Веду себя, просто как маленькая! Или ощущаю себя маленькой?
Таур несёт меня, я же теряюсь в своих чувствах и эмоциях. Не могу понять, что происходит, и на мыслях своих сосредоточиться не могу – они просто разбегаются, как букашки, в разные стороны. В голове страшная каша – и Алекс, и Таур, и то, что со мной происходит, и Санктус, и… Мыслей великое множество, ни на одной сосредоточиться невозможно, да ещё это ощущение… Крепкие, уверенные руки мужчины, совсем не такие, как у Алекса. Я сейчас плакать буду!
– По-моему, она сейчас расплачется, – говорит Таур маме, заметив моё состояние.
– Ну, а что ты хотел? – хихикает она, но как-то совсем необидно. – Столько всего произошло, а тут её мужчина на руках носит. Конечно, будет!
– Так что, не надо было? – спокойно интересуется мой начальник, явно снижая скорость, а мне представляется, как он меня сейчас бросит в пыль дороги, отчего я зажмуриваюсь в ожидании неминуемой боли.
– Надо было, – вздыхает мама, подходя поближе, чтобы погладить. – Ну, что ты сжалась, маленькая? Что случилось?
– Страшно… – отвечаю я ей. – А вдруг ему надоест, и он… ну…
– Поставь её на землю, Таур, – немного усталым голосом произносит мама. – В каком же страшном месте прошло твоё детство, если ты ожидаешь боли даже от того, кто к тебе добр?
Меня осторожно ставят на ноги, при этом начальник с беспокойством заглядывает мне в лицо, как будто ему есть до меня дело. Я вижу, что мы почти дошли до дома, но понимаю, что не могу идти дальше. Оттого, что нет больше этих крепких рук, меня вдруг затопляют странные, непонятные мне эмоции. Я понимаю: ещё немного – и я просто упаду, поэтому я сажусь на корточки, желая стать маленькой-маленькой, почти невидимой.
– Спасибо, Таур, – с нажимом говорит мама, и он… Таур понимает. Ну, мне так кажется.
– Отдыхай, Елика, – с добротой в голосе произносит он и, насколько я слышу, уходит, а мама вдруг присаживается рядом со мной, обнимая.
Я не понимаю, почему они такие? Почему на меня не накричали, не выгнали, а обнимают, очень бережно обращаются, ласково разговаривают, почему? Ну почему?! Кажется, у меня начинается истерика, поэтому я даже не понимаю, как вдруг оказываюсь дома. Но вот тут, увидев счастливое лицо Алье, всех моих домашних, я не могу удержать слёз.
***
День проходит в объятиях, разговорах о том, как мы дороги друг другу, и меня постепенно отпускает напряжение и тревога. Конечно, я далеко не всё могу осознать, но тем не менее мне становится спокойнее. Мама мне многое объясняет, рассказывая о том, что люди здесь не стремятся уязвить или осудить, а, скорее, наоборот – поддержат и помогут. Она, правда, добавляет, что не все люди такие, но вот тут, на Островах, просто так принято.
И вот тут я опять задумываюсь – может быть, Алексу специально позволили бежать, чтобы я не возвращалась? Эта мысль имела бы смысл, если бы я была кем-то важным, но я же никто, как оказалось… И очень логично, кстати, оказалось, я была просто нужна как оружие. И всё вроде бы ложится в эту версию, вот только как-то, мне кажется, нарочито, как будто выставлено наружу, а ведь если заговор имел место…
– Мама! – обращаюсь я к ней, потому что больше не к кому. – Тебе не кажется, что версия Алекса немного как бы напоказ?
– Я знала, что ты догадаешься, – улыбается она мне, присаживаясь рядом. – Твоему Алексу позволили что-то подслушать, а потом целенаправленно загоняли, он даже понял куда – к Храму Санктуса, но вот когда он побежал совсем в другую сторону, заговорщики испугались, начав ловить его уже всерьёз. А теперь подумай и скажи: зачем целителя загоняли именно к Храму?
Я задумываюсь… Действительно, меня уже убрали туда, где никто не достанет, могли, кстати, и мёртвой объявить, а, учитывая, после чего это случилось, то… А была ли Белая Карта вообще? Я же о ней знаю только со слов Главы Стражи! Впрочем, я не о том думаю. Зачем целителя могли вынуждать искать защиты в Храме? Должна быть какая-то цель, причём это что-то простое – вон как мама улыбается, она поняла, только я почему-то понять не могу.
Что такое Главный Храм? Возможность обратиться к Санктусу… Возможность требовать защиты и справедливости… Вот оно!
Если то, что подслушал Алекс, не соответствует действительности, то при требовании защиты и справедливости он будет наказан… Но в том числе наказаны будут те, кто действительно злоумышлял. А что, если это не моя Старшая и Глава Стражи? Если они изначально желали использовать меня не как оружие, а совсем наоборот – как отвлечение от чего-то другого?
Так, стоп, надо собраться. Допустим, я – лишь отвлекающий фактор. Тогда на непонятную выскочку обязательно клюнут настоящие заговорщики, если заговор есть. Если я при этом верю в то, что мне грозит опасность, а после визита к Правителю я бы верила… Не будь Алье, что бы я