– Не спится дитю, – скрежещет Цыба. – К тебе велела вести, грозилась развеять.
А Вася стоит в льняной рубахе, в одной руке старая книга, другая – в сухой Цыбиной ладони.
– Объясни, батюшка. Объясни, отчего в этой книге написано, что мне ни хлеб не печь, ни рубаху не вышивать? А я ведь и каравай с матушкой пекла птицам, и покрывало Ма́вочке вышивала. Объясни, батюшка!
…Кощей качнул головой, огляделся: вот уж снова во дворце стоит, вот и та самая дверь широкая, только в ней не от края до края покрывало колышется, а едва парит сухонькая ветхая Цыба. А Васи и вовсе нет.
– Прости старуху, – проскрежетала Цыба. – Уж больно эхо сильное отдалось от ручья, я и послала Дра́гу проверить.
Крохотная тень прижалась к Цыбе, застенчиво выглянула из-за её покрывала.
– Будут ли какие наказы, владыко?
– Не будет пока, – ответил Кощей, садясь на лавку.
– Зови, ежели понадобимся, – прошуршали тени и растаяли, оставив грибной дождливый дух, привкус свечной, паутинный.
Кощей закрыл глаза. Снова встала под ве́ками девочка-Василиса, а следом – то лицо, что сегодня мелькнуло. Где ты сейчас? Зачем ты, Васенька, книгу ту в руки брала девчонкой?
Надо, надо найти способ. Уберечь Тень, отыскать дочь, Гневу вернуть. Нельзя Тенным существам в Солони быть, от ворожбы их, от чувств растут прорехи, множится зло земное. Уходит в Тень, но Тень и не сдюживает уже, зло Солонное не тает, а змеями, лихорадками, вурдалаками[116] оборачивается, рвётся обратно в Солонь… Что придумать? Как поступить?..
Кощей. Солнце ушло
Кто она – Кощей и не ведал, пока в себя не пришла. А только глядел и оторваться не мог. Тепло в ней было, и свет, и летняя зелень, и весенний звон, хоть и молчала, хоть и глаз не открывала.
– Владыко? – окликали тени.
Он отмахивался только, склонялся ниже – медленномедленно, лишь бы не растерять неясное, хрупкое… Что это – никак разобрать не мог. Взял смертную за руку и тогда только понял: впервые с тех пор, как матушку чёрный вран унёс, впервые с тех пор, как стал он владыкой Тени, чувствует он тепло.
Как сошлись звёзды, как проглядели тени, как допустили Солонь и Тень? Как он сам не заметил, как вспенилось Край-Болото, подпуская смертную?
Дочь травника из Крапивы-Града, дитя совсем, восемнадцатую весну не успела встретить. Пошла собирать под снегом мёртвые травы, гадать в янвальскую[117] ночь на суженого. Выбралась по серебряной нити в чаще к самой топи.
– Кто ж тебе сказал, милая, что на болоте особый цветок сыщешь?
– Батюшка говорил, на Край-Болоте горицвет-отведиглаз растёт. Горицвет. Как имя моё. Вот и пошла.
Вот и пошла. Потянулась за хрупкими лепестками, за сухим стеблем. Топь подступила, облизнула пальцы, залила глаза ледяным маревом. Засветились, глянув из глубины, Тенные звёзды. Совсем близко гнулся в снегу гибкий горицвет, клонился к ряске ягодной гроздью. Вот-вот пальцы достанут. Вот-вот… Берег под ногами пружинил, обнимал колени. Намок подол, кружилась от болотных запахов голова. Пядь[118] ещё. Вершок[119]. Щепочку… Рванулась, схватила стебель и упала грудью в ледяные рясковые узоры, в покрывала тины, в тёмную зеркальную гладь. Закричала, но крик уже в Тени раздался, не в Солони.
А когда выбралась из болота, захлёбываясь, едва дыша, – распахнула глаза, увидела Кощея и лишилась чувств. Что ж тут дивного – девчонка совсем… А он ведь с мечом налетел, занёс, едва не сбил страшным ветром… Впервые в Тень смертная угодила! Заходили ходуном леса, вздыбились земли, задрожали в горном дворце огни. Сами Темень-Горы пошли крутыми – трещинами.
Кощей хотел было бросить обратно в болото тотчас, поднял на руки… Промедлил мгновенье, глянул на завиток на шее. Промедлил – а время ушло. Дорога через Край-Болото закрылась на целый год, и теперь либо убить было чужестранку, либо…
Смертная открыла глаза и закричала. Хороводом, шепчась, налетели тени. Волосы у смертной были тёплые, будто искрились. И вся она изнутри светилась, как Солонные яблоки, подсвечивая тихонько Тень.
– Отнять сердце-то? – прошамкала Не́да, от чьего покрывала народилась Цыба. Махнула, заставила смертную умолкнуть.
Кощей замотал головой. Пахло от смертной теплом, болотом, незнакомой свежестью – такой, какой в Тени никогда не было.
– Нельзя, чтоб тут тамошняя гуляла, – добавила Ти́ха.
Кощей и сам знал: нельзя. Тени окутали смертную, склонились, потянулись к груди. Закружились, пришёптывая. Гулко застучало испуганное сердце. Травы никли к белым рукам, поблёскивал ил на расшитой рубахе. Смертная забилась. Кощей с жалостью отвернулся. Угораздило тебя, девица, прийти на болото в тот миг, когда раз в год открывается из Солони в Тень дорога…
Тени плясали, сердце смертной билось всё ровней, всё глуше. Уходило тепло в траву. Кощей обернулся на прощанье, успел заметить, как схлынул у девицы румянец, одни чёрные глаза-блюдца на белом лице сверкали. Неда занесла руку над сердцем.
– Стой!
Молния ударила в старый пень, тени брызнули в стороны. Кощей отбросил меч, опустился на колени рядом со смертной. Велел мягче:
– Обожди, Неда. Может, не случайно она к нам попала. Погодим. Посмотрим.
– Нельзя, владыко, – проскрежетала Неда. – Нельзя в Тени смертным!
– Знаю. Не будет она тут смертной, обещаю. Подождём немного, а там…
Он и сам не знал – что там. Сам не знал, что́ меч удержало. Любопытно стало, каково в Солони живётся? Поговорить захотел хоть единожды с Солонной душой? Испугался, что навсегда затихнет этот глухой стук, живое сердце? Пожалел девицу? Почуял тепло?
С того всё и началось. Нельзя было оставлять Горю. С того всё и началось…
Седмица прошла, другая, третья, год прошёл и век. Ни о чём не просила Горицвета, кроме одного: батюшке послать весть.
– Не могу, Горюшка. Я здесь, в Тени, хозяин, в Солонь мне путь заказан.
– Ну хоть сон навей батюшке, что я тут, – просила Горя, гладя его по волосам, пропуская меж пальцев тёмные пряди.
– Не могу, Горюшка, – вздыхал, закрывал глаза.
Чувствовал, как Тень шумит, засыпая. Беспокойно шумит: смертная по ней ходит. Смертная, не знавшая, что век уж минул с тех пор, как она сюда попала, что нет уж по ту сторону болота ни батюшки её, ни слободки, где выросла. А Тень шумела, засыпая, и беспокоились тени. Тут и там мелкие прорехи латали. Раньше их, бывало, за век ни одной, а как Горя явилась – что