Госпожа Редфилд махнула рукой.
– Разумный, конечно! Только кто ж станет подозревать собственную няньку, с детства бывшую рядом?
– Н-да… – профессор Зентецкий вернулся в кабинет, осторожно неся чашку, над которой вился пар.
Принюхавшись, Лавиния подняла брови.
– Что это, профессор?
– Особый сбор, лично мной разработанный. Я вообще считаю, что глупо полагаться только на магию, отвергая традиционные методы, в частности, траволечение. Вот тут травки, которые я сам отбирал у знатоков – собрано в нужное время, с должными словами, заварено как положено. Гарантирую, что до позднего вечера вы сможете гробить свой организм обычными для вас способами, легко заснёте, будете отлично спать и проснётесь вовремя. И безо всякого вреда! По глоточку, по глоточку! Не так вы торопитесь, чтобы без вас не обошлись ещё минуту.
Напиток был не слишком приятным на вкус, но запах Лавинии понравился, и она допила всё до конца.
– Ну и как? – с любопытством уставился на неё Зентецкий.
– Ну… такое впечатление, что чуть резче вижу и слышу. Но никакого возбуждения не ощущаю, просто всё совершенно нормально. Словно отдохнула и выспалась. Спасибо, Вацлав… А с собой на всякий случай не дадите?
– Не дам! – отрезал маг-медик. – Знаю я вас, будете глушить без всякой меры. А маг, меры не знающий, опасен, вот. Так ведь?
– Совершенно с вами согласна, – задумчиво ответила госпожа Редфилд.
Разговор с Лонго ничего нового не дал.
Он отчётливо помнил утро вчерашнего дня: позавтракал в своей келье хлебом, мёдом и молоком, поговорил с отцом келарем, распрощался и пешком дошёл до дворца. Зашёл внутрь через тайную дверцу… Нет, о ней не знает никто больше, и он бы сам не знал, да брат показал. Переоделся в своей спальне, поздоровался с сестрой, вместе вышли встречать дядюшку.
Здесь молодой человек в первый раз запнулся.
– Как странно… – произнёс он неуверенно. – Я отлично помню разговор с дядюшкой и с кузиной Марией Эсперансой, что говорил я, что мне отвечали. И в то же время… словно бы поверх этой картинки накладывается другая, знаете, как сбой во время показа голографического фильма.
– И что на той, другой картинке?
– Да ничего необычного: тоже разговор, но в более мягких тонах. Дядюшка расспрашивает меня о студенческой жизни, Мария Эсперанса говорит, как она рада новой встрече… А Франциска почему-то молчит!
– Очень интересно.
Лавиния взглянула на Зентецкого, и тот кивнул.
– Посмотрю, что на что накладывается.
– Хорошо, – госпожа Редфилд встала. – Скажите, Сандоваль, есть что-то, что мне нужно узнать перед возвращением в Севилью?
– Ну, разве что как найти тот потайной вход? – слабо улыбнулся молодой человек.
⁂
В задумчивости Лавиния дошла до центральной портальной станции Лютеции. Картинка у неё в голове никак не складывалась, оттуда всё время высовывался какой-нибудь элемент, а то и вовсе выпадал со звоном и грохотом. Взять хотя бы пожар: откуда взялся амулет «драконова огня»? Не было у погибшей магички, Кончетты Парра, достаточного резерва, чтобы его создать. Более того, Лавиния могла бы по пальцам одной руки перечислить современных мастеров артефакторики, на такую работу способных, и ни один из них не стал бы связываться со столь вопиющим преступлением.
Ни с каким бы не стали, если говорить точнее.
Получается, что использовался артефакт из какой-нибудь сокровищницы старого рода. И тут уже напрашивается допущение, что хранился он как раз в сокровищнице герцогов Медина, что уж далеко-то ходить? Значит, у преступников был в эту сокровищницу доступ.
А у кого он был?
Герцогская чета и наследник – погибли при пожаре, вычёркиваем.
Младший сын, нынешний герцог – не слишком ли сложная и долгосрочная интрига для четырнадцатилетнего на тот момент мальчика? Кроме того, столь опасный артефакт, вероятно, должен был храниться в секретной части сокровищницы, куда у Лонго доступа нет и по сей день.
Кто ещё?
Тут в памяти отчего-то всплыла фраза, совсем недавно сказанная Зентецким: «маг, меры не знающий, опасен».
– А ведь доступ в сокровищницу мог быть у личного мага герцогской семьи, – пробормотала Лавиния, остановившись. – Правда, Перейра не производит впечатления сильного мага или слишком умного человека, но кто ж знает, каким он был семь лет назад? Всё это время сеньор Перейра отдыхал в поместье, а ведь закон Дюпро-Лаваля[18] никто пока не смог оспорить!
В спину Лавинии врезался прохожий, выругался и пошёл дальше. Толпа, заполняющая улицу Риволи, обтекала коммандера, словно дорожный столб, а она стояла, зажмурясь, и подгоняла один к другому кусочки картинки. Чья-то рука потрепала её по плечу, и женский голос поинтересовался:
– Мадам, с вами всё в порядке? Помощь не нужна?
– Н-нет, спасибо… – улыбнулась Лавиния. – Всё уже прошло.
⁂
Нужно было найти тихое место, чтобы подумать, и госпожа Редфилд решила, что уж в её-то собственном доме никто не помешает. Примерно на полпути, на тихой и пустынной почему-то набережной засигналил её коммуникатор. На экране она увидела Мари Лаво, и по чрезвычайно довольному виду подруги поняла, что той всё удалось.
– Ну что?
– Небольшая, но очень важная победа, – гордо ответила Мари.
– Отлично! Тогда… скажи мне, Жак и Хранитель разобрались с библиотекой?
– Да.
– Тогда собирайте вещи, через полчаса я открою вам портал к себе, в Лютецию. Всё обсудим.
– А куда девать Санчеса?
– Санчеса… Слушай, ну пусть его запрут в каком-нибудь чулане! Или нет, я свяжусь с Монтойей, чтобы парня забрали и подержали в магбезопасности, целее будет.
– Договорились!
Осмотрев соратников, вывалившихся из портального окна, Лавиния поджала губы и сказала обвиняюще:
– Вы загорели, оба! Из чего можно сделать вывод, что вместо того, чтобы работать, кое-кто сидел на солнышке.
– Мы гуляли, – с достоинством ответила Мари. – По делу гуляли, скажите, Жак!
– Угу, – ответил Дюпон.
– Вот, видишь?
– Ладно, поглядим, что нагуляли. Как я понимаю, вопрос с библиотекой решен?
Жак, на знакомой ему книжной почве обретший красноречие, ответил:
– Не полностью, но решён. Во всяком случае, мы обезопасили Хранителя, сколько было возможно. Собственно, не столько мы, сколько мадам Лаво. Я-то только на книги защиту ставил вместе с Атрамосом.
– Ну, а я дала Хранителю защитный амулет и поставила максимальное количество ловушек на дверь библиотеки, – дополнила Мари. – И ещё рекомендовала Атрамосу не поворачиваться спиной ни к кому.
В дверь кабинета постучали, и вслед за Бакстоном вошла горничная, катящая столик на колёсах.
– Я взял на себя смелость подать кофе, миледи, – сообщил дворецкий. – И вот здесь пирожки, мадам Ланье испекла по новому рецепту.
– Спасибо, Бакстон!
Некоторое время в кабинете было тихо: выяснилось, что все проголодались. Насытившаяся Мари допила кофе, накрыла чашку блюдцем и перевернула.
– Вы верите в гадания? – удивился Дюпон. – В тассеомантию?[19]
– Конечно, нет! – фыркнула Мари. – Но это не мешает результатам гаданий иногда сбываться. Вот через пару минут и поглядим, где нам искать нашего злодея…
– Ладно, рассказывай пока что, удалось ли тебе узнать от Мигеля Санчеса имя заказчика?
– Конечно! Я тебе уже говорила, и буду повторять, что магия вуду вовсе не сосредотачивается на общении с духами!
– Да-да, я усвоила. Так кто заплатил за нападение? И как была сформулирована цель?
– Заплатила милейшая сеньора Эпифания, добрая нянюшка молодого герцога, – уже серьёзно ответила мадам Лаво. – Собственно, жизнь Хранителя библиотеки не интересовала её нисколько, она желала получить из библиотеки третий том справочника по редким артефактам Ван Ваальса. И, кроме этого, если получится, проверить, возможен ли доступ к семейной книге.
– А лечебник на армянском языке? – подняла бровь Лавиния.
– А! – Мари махнула рукой и прибавила несколько слов на незнакомом присутствующим языке. – Этот тип решил, что раз уж Хранитель читает книгу ночью, да ещё и книгу на неизвестном языке, значит, она очень ценная, и её можно продать задорого. И унёс её вместе с Ван Ваальсом. Справочник отдал старой ведьме… простите, почтеннейшей сеньоре Эпифании, а лечебник спрятал в доме, где его подружка скрывала.
– Вот мы туда и прогулялись, – вздохнул Жак. – Книгу забрали, вернули Хранителю.
– Хорошо… Тогда скажи мне… – начала Лавиния.
Тут Мари жестом остановила её и сделала загадочное лицо. Взяла в руки свою чашку, перевернула её и стала вглядываться в разводы на дне.