На следующий день Петра, собравшись, навестила Лотту. Та бы и сама пришла, не тот случай, чтобы статусом меряться, но Петра вчера передала через Дирка, что зайдет поздороваться. Лотта сидела в гостиной, ожидая, пока кухарка подаст гостье чего-нибудь выпить, и жадно разглядывала Зигрид. Малышка сидела на коленях у воспитательницы, с восторженным видом разглядывая все вокруг, и только время от времени вынимала палец изо рта и глубокомысленно поизносила: «О-о-о!»
- Какая она стала большая, - заметила Лотта, не зная, с чего начать разговор. Белокурый светлоглазый ангелочек определенно не имел ничего общего с маленьким красным комочком, которого ей несколько раз удалось подержать на руках.
- Да, - глаза Петры светились нежностью, когда она смотрела на девочку, - растет и расцветает. Здесь можно говорить прямо? – Спросила целительница немного не в тему, оглядываясь в сторону кухни.
- Может, лучше я завтра загляну к вам, если время терпит? - Осторожно предложила Лотта в ответ. – Посмотрю, заодно, как обустроились.
- Да чего там обустраиваться? – Петра слегка повела плечом. – Заняли пока одну комнату, две других оставили закрытыми. Служанку бы подобрать побыстрее, хоть бы «девочку для всего». Мне-то привычно, а вот гостей если принять…
- Да, я попрошу …э-э… знакомого, посоветовать толковую прислугу.
Лотта вовремя удержалась, осознав, что имя едва не сорвалось у нее с языка. Ответом ей стал недоуменный взгляд гостьи. Пришлось пояснять.
- Мой почтенный супруг занят наукой и не очень много внимания уделяет земному. Так что о делах насущных Его Светлость позволяет иногда советоваться с людьми из замка. Наверняка, и сейчас там есть одна или две толковые девицы, которые хотели бы получить место, да в замковом хозяйстве прислуги достаточно.
- Да, было бы отлично, - согласилась Петра, пристально вглядываясь в Лотту, - хотя, у замковой прислуги и запросы на жалование, наверное, как в замке. А кошелек у меня, хи-хи, не герцогский.
Дамы поговорили еще о том-сем. Уходя Петра шепнула Лотте, чтобы не спешила беседовать с любопытными соседками. Петра привезла наставления от монсеньера аббата, что и как говорить о Зигрид.
- Понимаешь, - пояснила она, - Монсеньер подумал, что, если никому не рассказывать о происхождении девочки, могут решить, что она – подкидыш. А это сильно повредит ей в будущем.
- А что же говорить?
- Завтра, - Петра, снова кивнула в сторону кухни, напоминая Лотте об осторожности.
Разговор с Петрой, а более того, встреча с дочкой так взволновали Лотту, что вернувшийся из замка магистр Амброзиус сурово нахмурил брови и велел немедленно отправляться в постель. Туда же он вскоре принес успокаивающий отвар, приятно пахнущий медом, ромашкой и еще какими-то заморскими приправами.
- Нельзя же так, - укоризненно качал он головой, следя, чтобы Лотта выпила отвар до дна. – Не девочка ведь уже, Шарлотта. Должно же быть хоть какое-то понимание!
- Я не хотела, - словно нерадивая ученица, оправдывалась та. – Само как-то получилось.
- О том, что и как получилось, поговорим завтра, - решительно ответил магистр, вставая. – А сейчас – полный покой.
На следующий день дамы встретились вновь. Только теперь Лотту к занимаемому Петрой дому привел самолично магистр. Дверь, за неимением служанки, открыла сама целительница. Вежливо склонила голову, приветствуя гостей. Магистр Амброзиус дождался, пока за ними с женой закроется дверь и степенно проговорил: «Приветствую, коллега». В ответ на изумленный взгляд целительницы, он только пожал печами: «Лично я не сильно высокого мнения о тех, кто берется лечить, не подкрепив возможности академическими опытом и знаниями. Но вам, как я понял, благоволит мой добрый друг. У меня нет оснований не доверять монсеньеру в таких вещах».
Проходя в гостиную, Лотта услышала, сказанное вполголоса: «Надо же! Неужто, дождалась на старости лет?». Магистр Амброзиус, как оказалось, несмотря на возраст, тоже тугоухостью не страдал. Он обернулся к смутившейся Петре и наставительно произнес: «Доживете до моих лет, милостивая госпожа, тогда и поговорим о возрасте. А пока, оставляю вам свою супругу. Надеюсь, у вас хватит ума не тревожить ее вновь. Или, хотя бы, не оставлять ее больше одну в таком состоянии. И зайдите ко мне завтра за книгами. Благословение доброго аббата академических знаний не заменит, да».
После этого магистр откланялся, а женщины получили возможность наконец-то поговорить в тишине пока еще пустого дома. Как оказалось, аббат решил не мудрить особо со статусом девочки. И, вместе с тем, четко дать понять окружающим, что речь идет не просто о подзаборном подкидыше, а о благородной девице.
- Что, так и сказал?! – Ахнула Лотта, выслушав рассказ Петры.
- Ну да, так и сказал. Эй, ты чего побелела-то? Хочешь. Чтобы меня твой ученый муж со свету потом сжил?
Петра кинулась к Лотте, на ходу разминая пальцы рук. Лотта покорно позволила приложить прохладные пальцы к своим вискам. Спустя минуту, когда головокружение отступило, она вскинулась: «А где Зигрид?».
- Да вон, ползает, - махнула рукой Петра куда-то в угол.
Действительно, там, у теплой стенки, ползала по разложенной на полу овчине малышка. Отсидевшись, словно зайчонок, при появлении чужих людей, она теперь увлеченно мусолила что-то похожее на тряпичную куклу.
Немного успокоившись и получив время подумать, Лотта осознала, что аббат опять был прав. И зря она испугалась, ведь иногда лучший способ скрыть правду – положить ее на видном месте, там, где никто не станет искать. Действительно, что может быть общего у «ведьминого отродья» и рыцарской сироты?
В общем, жила была девочка. Точнее, еще не жила, но вот-вот должна была родиться. А потом отец погиб, мать умерла при родах, а родня решила, что один раз заплатить приданое обители - дешевле, чем кормить сироту до замужества, а потом отдавать ей то же приданое. Не звери же они, в конце концов, пусть живет дитя, Творца славит, о родителях и добрых родственниках молится.
Эта история выглядела просто и, одновременно, складно. В ней было ровно столько правды, чтобы эту историю можно было повторит хоть бы и под присягой. Но отсутствие лишних деталей, ненужных