- За кого ты меня принимаешь?! – Возмутилась герцогиня. – Можно подумать, мы первый день знакомы.
- Я, оказывается, столь многого умудрялся не замечать, - с виноватым вздохом развел руками герцог, - что уже даже боюсь представить, что я еще мог упустить. Дождись магистра Амброзиуса, Анна. Я велю, чтобы твоих камеристок допросили в числе первых. И если магистр скажет, что тревога была напрасной, можно будет подумать, что делать дальше.
Дождавшись, пока за мужем закроется дверь, герцогиня Анна с досадой стукнула кулаком по шелковым простыням. Она понимала, насколько Вильгельм был прав, упрекая ее в беспечности. Надо же, какие последствия оказались у совершенно, казалось бы, невинной шалости! Анна откинулась на подушки. Пытаясь сосредоточиться, несколько раз надавила пальцами на переносицу. Надо было вспомнить, чья идея была устроить эти злополучные гонки. Ведь был же кто-то, кто первым предложил.
Покушение на герцогиню Анну полностью развязало Вильгельму-Августу руки. Его «цепные псы» полностью перетряхнули не только летнюю резиденцию герцогини, но и весь дворец в Брунсвике. Полетели головы, что само по себе никого не удивило. Правда, казненных было немного. Понятно, что казни эти были больше для острастки, чем показывали вес масштаб раскрытого заговора.
Простой люд молился за здоровье Ее Светлости, радуясь, что неурядицы закончились, не успев толком начаться. А вот высшая знать заметно притихла. Некоторые спешно отправились в провинцию, «присмотреть за делами поместья» или «поправить здоровье на свежем воздухе». Все понимали, что казненные – мелкие сошки, которых кто-то дергал за ниточки. И оказаться в неудачный момент рядом с провинившимся «кукловодом» не хотелось никому.
А герцог молчал. Он нежно заботился о супруге и ко всем придворным был одинаково приветлив, никому не давая понять, что на его столе уже лежат подписанные приговоры. Впрочем, такой покой больше походил на затишье перед бурей и обмануть мог только самого неопытного из вельмож.
И буря грянула. И поначалу она совсем не выглядела, как буря. Так, небольшой ветерок, отголоски грозы, донесенные внезапным порывом. Хотя, кто знает, что на самом деле опаснее: сильные бури, после которых слуги полдня собирают по всему замковому двору осколки черепицы, или такие-вот внезапные летние ветра, настоящий вред от которых узнаешь только осенью, когда потолок над кроватью внезапно начинает осыпаться кусками мокрой глины.
Когда Вильгельм-Август, как обычно, занял свое место на заседании совета, многие вельможи еще не понимали, что крыша над их домом протекает уже давно. Потому что по-настоящему сильный дождь грянул только сегодня.
- Ну, господа, с чего начнем? – Вопреки благодушным словам, прищур герцога не обещал ничего хорошего. Вельможа, на всякий случай, потянулся прощупать его магию – ничего. Сила спокойная, словно зеркало лесного озера. Да что же за артефакт соорудил этот чертов старикашка?!
- Ваша светлость, - начал граф фон Реехайм, - для начала, позвольте выразить сочувствие в связи с болезнью Ее Светлости.
- Спасибо, граф, - недобро улыбнулся герцог, - но с Ее Светлостью все в порядке. К счастью. Злоумышленники не добились поставленной цели.
- Однако, Ее Светлости потребовалась помощь целителей из Обители? Как предусмотрительно, Ваша светлость, что вы пригласили братьев ордена расположиться в округе.
- И сестер, дорогой граф. И сестер, - с легкой улыбкой заметил Вильгельм-Август. – Знаете, иногда женщине помощь другой женщины, желательно, более опытной, нужна куда больше, чем самый лучший медикус.
- О-о-о…
Выдохнув нестройным хором, члены совета дали понять, что намек достиг своей цели. Вельможа от злости сжал под столом руку в кулак так, что ногти больно впились в кожу ладони. Другой рукой он, как ни в чем не бывало, продолжал вертеть в руке гусиное перо, изображая вселенскую скуку. Намек был понятен, как дважды два. И ведь не проверишь, хотя после стольких лет и верилось с трудом.
Но сговорчивая горничная вылетела из дворца, словно пробка. Он знал это точно, потому что та дуреха пыталась искать человеке, с которым вела дела. Хорошо, что он додумался услать его их города заранее. Горничную выкинули, но отпустили ли? Женщина не знала, что только призрачная тень дознавателей за ее плечом спасли ее от смерти. Ей такое знание и не нужно, хватит и того, что есть. Еще одна ниточка, связывающая вельможу с дворцом, с треском оборвалась.
А герцог, тем временем, перешел к делу.
- Дорогой барон, - обращался он уже к другому члену совета. – Я, конечно, понимаю, что незамужняя внучка – это такой тяжкий балласт, что ради избавления от него можно пойти на все. Вплоть до предательства. Но, честное слово, всему же есть предел. К тому же, я видел девушку на прошлом, кажется, балу. Ничего особенного, но не настолько она страшна, чтобы не иметь других шансов.
- Ваша Светлость?! – Барон покраснел, как вареный рак, привставая. Что делать потом он, явно, не подумал. И теперь топтался около своего места, не зная, куда деваться. Бросаться на герцога в присутствии стражи и членов Большого совета – самоубийство. Спокойно сесть на место и сделать вид, что оскорбления не было – явная трусость.
- Садитесь, барон, - герцог махнул рукой, давая понять, что метания барона для него – не тайна. – Садитесь и не горячитесь. Лично вас я ни в чем не обвиняю. Но вашей супруге передайте, что ни я, ни Ее Светлость не горим желанием видеть остальное ваше семейство в столице, по крайней мере, до следующего Новолетия.
Да, кстати, подосланного пажа вам вернут. Мальчик не виноват, что ему не повезло с воспитателями. Я имел с ним беседу и он, кажется, понял, что шпионить за своим сюзереном – это плохо. Да, вы, надеюсь, понимаете, что с головы ребенка не должен упасть ни один волос? А то я, пожалуй, задумаюсь, действительно ли все произошедшее было жестом отчаяния озабоченной бабушки.
Барон кивнул, принимая упрек. Но те, кто позволил себе хотя бы один злорадный взгляд в сторону бедолаги, очень скоро сами не знали куда девать глаза. Горничные и пажи, фрейлины и посудомойки – служба дознавателей проверила всех и каждого, безжалостно вычистив всех, кто хоть раз позволил себе соблазниться легкими деньгами. Сейчас герцогиню окружали либо преданные и проверенные люди, либо сестры обители. Причем, не какой-нибудь обители, а обители святой Хильдегард, которая всегда славилась тем, что даже герцогу не выдавала никого из насельников или подопечных.
В общем, все в столице понимали, что герцог фон Брунсвик удачно использовал покушение на жену, чтобы свести,