Далее Пиноккио кратко пересказывает фее все свои злоключения, и этот эпизод завершается знаменитой сценой, в которой у него вырастает нос: он становится все длиннее по мере того, как герой продолжает врать. Автор «параллельного» комментария не останавливается на этом событии, несмотря на то, что сам в своем фантастическом сочинении о путешествии по загробному миру однажды превращается в этот орган. Не следует забывать, что растущий шнобель не всегда прямо указывает на ложь. Сделав кукле «деревянные глазищи», демиург затем высекает ей нос, а тот, едва выйдя из-под резца, принимается расти и увеличивается до тех пор, пока не становится «бесконечно длинным». И чем активнее Джеппетто пытается срезать и укоротить этот «дерзкий носище», тем сильнее он вытягивается. Он выражает неисправимое, плутовское нахальство Пиноккио и лишь во вторую очередь – не менее свойственную плутам склонность лгать. Более того, его «бесконечность» подчеркивает основополагающую для героя неопределенность внутренней природы: как и обитатели тайного царства фей, его сущность пребывает в маятниковом состоянии, то есть постоянно изменяется. Следовательно, лживость связана с физиологией, с неопределимой натурой, с неясностью существования: именно поэтому герой никак не может обрести жизнь и придать ей смысл, и это состояние неизбежно. Бесконечный нос, который не дает Пиноккио пройти в дверь и того гляди выколет глаза синеволосой фее, – это его собственная правда. Он опровергает мнимую антиномию, при помощи которой девочка пытается его определить, когда говорит: ложь бывает «либо с короткими ногами, либо с длинным носом».
Правда – не аксиома, не определенная раз и навсегда величина: она растет и уменьшается «на глазах» в течение жизни и однажды становится слишком обременительной для того, кто бесконтрольно срастается с ней; точно так же дело обстоит и с носом Пиноккио.
Фея, увидев этот исполинский шнобель, «проникается жалостью» к герою и призывает на помощь «где-то тысячу крупных птиц, зовущихся дроздами»: те влетают в окно (в доме мертвых, оказывается, много окон) и принимаются долбить клювами по носу, пока он снова не приобретает свой обычный размер (и снова никакой магии, только исполнение привычных и естественных задач). В эту секунду фея, которая ранее обращалась с деревянным человечком «терпеливо, подобно доброй маме», выдает свои нечистые намерения и правда предлагает ему породниться, но жить при этом «как братик с сестричкой». Важно заметить, что потенциальный брат не соглашается на это, а напротив, использует в качестве отговорки другую якобы существующую семью и поминает отца: «Я бы с радостью остался… но как же мой бедный папа?» Эта фраза – всего лишь предлог, и он становится очевидным, когда фея сообщает Пиноккио: «Твоего отца уже обо всем предупредили – он будет здесь раньше, чем наступит ночь». Тогда герой тут же уходит из дома, лишь бы сбежать от поддельной сестры, и заявляет, что, «если никто не против», он пойдет навстречу Джеппетто. На самом же деле он не направится к отцу, а, следуя своим тайным и сокровенным склонностям, естественно, снова встретится с двумя обожаемыми спутниками, Котом и Лисой, «прямо перед Большим дубом» – именно там, где одетые в черное разбойники чуть раньше повесили его на суку. Когда же Лиса (Коллоди не уточняет, что речь о ней, хотя иначе быть не может) напомнит герою о предложении схоронить золотые монеты на Поле Чудес, дабы назавтра они превратились в «тысячу или даже две», Пиноккио с легкостью избавляется от своей «родни», доброй Феи и старика Джеппетто, а также от нравоучений Говорящего Сверчка. «Пойдемте же, я с вами!» – отвечает он.
Если судить о взглядах Коллоди, полагаясь на злоключения деревянного человечка, то он скорее анархист, нежели масон. Кот и Лиса (возможно, именно поэтому их «имена» написаны с большой буквы) – два неразделимых начала той власти, которая управляет нами: они олицетворение грубой силы и обмана, как дубинка полицейского и церемонные увертки главы государства или же членов парламента. Манганелли описывает их следующим образом: «прямолинейная ярость» и «ироническая жестокость», «душа убийцы» и «лабиринт слов». Аллегорией любого человеческого города становится в книге страна Болвания, «полная нравоучений и странных видений», своего рода «перевернутая Утопия». Двое жуликов проводят Пиноккио через эту местность, устраивая ему «крайне поучительную туристическую прогулку», с одной лишь целью: показать то, чего он в любом случае увидеть не сможет. С одной стороны – ноющие от голода облезлые собаки, остриженные и дрожащие от холода овцы, оставшиеся без гребешка и бородки петухи, бабочки, которым пришлось продать свои крылья; а с другой – «среди толпы бедняков и побирушек» проезжают господские кареты, занятые лисами и хищными птицами. Само Поле Чудес Коллоди не описывает никак, разве что походя замечает: «Оно особенно ничем не отличалось от любого другого поля». Оно находится за городскими стенами, как и полагается месту, где царит