— Демьян, нет, — глухо говорит Артур, качая головой, — я же другом твоим был. Я не виноват, это все они, мать твоя с Марго вместе придумали.
— Был бы ты моим другом, — надрывно дышу сквозь стиснутые зубы, — ты бы мою девушку защищал, а не пасть свою на нее разевал. Не надо тут пиздеть, ты спал и видел, чтобы Ангелину у меня увести. И когда подвернулся случай, просто не стал отказываться. Так? Говори!
Встряхиваю его за воротник и лбом луплю в лоб.
Он жалобно, по-бабски вскрикивает и закатывает глаза.
— Да блядь! — разжимаю руки, и он медленно оседает на пол. — Тебя даже бить неинтересно. Ладно, пусть тобой сокамерники занимаются.
— Прости, Демьян, я не знал. Если бы я знал, что там ребенок... я бы не стал, поверь...
Он скулит, накрыв голову руками, и у меня тошнота подкатывает к горлу.
Бывший друг Литвин сейчас не вызывает ни сочувствия, ни жалости. Только глухое раздражение.
— Я бы тебя просто убил, клянусь. И рука бы не дрогнула. Но я в тюрьму не хочу из-за такой мрази. Я и так три года похерил, благодаря тебе. Так что живи, сука. Если выживешь.
Сплевываю и выхожу из вип-кабинета.
Глава 29
Ангелина
Сегодня мы переехали на новую квартиру.
Миланку выписали, но рекомендовали оставаться под наблюдением врачей. Поэтому к маме поехать я пока не могу.
И домой возвращаться боюсь. Хоть Демьян и приставил к нам двух охранников, все равно кажется, что откуда-то вдруг появится Анна. Или еще хуже, Маргарита.
Демьян приходил в больницу каждый вечер, но мы почти не разговаривали. Мне не хочется грузить его своими страхами.
А еще он оставался в больнице каждую ночь. Миланка так его ждала, так переживала каждый раз, что он не придет, что у меня не хватало духу запретить ему приходить. Но в моей крошечной квартирке ему просто не хватит места.
Поэтому я согласилась временно пожить в квартире, которую Демьян снял для нас. Она просто огромная, и если Каренин захочет остаться, это не станет для меня проблемой.
Я не представляю его на своей территории. На нашей с Миланкой. А здесь вроде как нейтральная полоса.
Потом мы все равно уедем к маме с Григорием, я уже решила.
Препятствовать встречам дочери с отцом я не буду. И удочерить ее позволю. Пускай видятся, когда хотят.
Но если я останусь здесь, встанет вопрос наших отношений с Демьяном. А я еще не забыла оргазмы, которые накрывали меня один за одним в нашу последнюю встречу.
Я просто не смогу, не устою. И все пойдет по кругу. А я больше не хочу нырять в Каренина. У меня нет на это сил.
Демьян прислал мне помощниц — сказал, это его домработница с дочкой. Они помогли мне сложить вещи, пока Миланка с Демьяном.
Он забрал ее и сказал, чтобы я не волновалась, собиралась столько, сколько надо.
— Лишнего не бери. Что будет нужно, купим.
— Не надо, у нас все есть, — запротестовала я.
— Как будто кто-то сомневался, — буркнул он, поднял Миланку на руки и ушел.
Я очень стараюсь не ревновать своего ребенка, но не всегда получается. Вот и сейчас, она даже не взглянула в мою сторону. Обняла отца за шею и замерла.
Здесь я ее понимаю. Я бы тоже так хотела. Вот только куда девать недоверие и страх, который все время нашептывает: «Он все равно вас бросит. Наиграется и бросит».
Благодаря помощницам, вещи собираем быстро. Но все я не буду увозить с собой, возьму только необходимую одежду и игрушки Миланки. Остальное заберу уже к маме, когда буду переезжать.
Иду от подъезда к машине, как меня окликает женщина. Невысокая, ухоженная с заплаканным лицом.
— Простите, вы Ангелина? Мы можем поговорить?
Непонимающе оглядываюсь, к нам сразу подходят охранники.
— Я мама Артура, — говорит женщина, — он в тюрьме.
И начинает плакать. Я делаю охранникам знак отойти и обращаюсь к ней.
— Я очень сожалею, но вряд ли смогу вам помочь. У меня нет знакомых в полиции, но вы можете попросить Демьяна. Они же дружили...
— Это Демьян его туда засадил, — женщина рыдает, закрыв руками лицо. — Но так нельзя. Он сидит за то, чего не совершал. Сын мне все рассказал. Он очень перед вами виноват, но тогда пусть отвечает за то, что сделал, а не за то, в чем его обвиняют.
— Но... Что я могу сделать? — мне и жаль женщину, и в то же время неприятно видеть ее слезы.
Я все еще помню липкие руки Артура на своем теле. Такое ничем не смоешь.
Если бы тогда я написала заявление в полицию, она бы так же плакала или наоборот покрывала своего сыночка?
Артур, как и Демьян, из обеспеченной семьи. Готова на что угодно спорить, что для них я была бы всего лишь дочкой горничной. И никто бы не плакал по мне и моему ребенку.
Но в одном мадам Литвина права. Каждый должен отвечать за содеянное. Нести наказание за то, что не совершал, несправедливо.
— Вы можете попросить Демьяна, — доносится до меня сквозь рыдание, — чтобы он забрал заявление.
— В чем обвиняют вашего сына? — спрашиваю, хотя больше всего мне хочется позвать охрану и спрятаться в машине.
— Демьян утверждает, что Артур его обокрал. Взял из сейфа большую сумму денег и спрятал на нашей даче. Их туда подбросили, мой сын не вор...
— Вы уверены, что Артур их не брал? — стараюсь оставаться спокойной, но это дается мне с большим трудом. — Мне кажется, вы не очень хорошо знаете своего сына.
— Не говорите так, — шепчет Литвина, — он вас любил....
— Пожалуйста, не надо! — вырывается у меня непроизвольно. — Меня сейчас стошнит. Я поговорю с Демьяном, но только перестаньте мне твердить о любви Артура ко мне.
— Спасибо, Ангелина! — она пытается схватить меня за руку. — Артур был прав, вы настоящий ангел!
И хоть она пытается быть искренней, я не верю ни одному ее слову.
***
Демьян
Она согласилась. Они переезжают.
Я уже сам не верил, что Ангел даст согласие на переезд, не знал, каким богам молится.
Чем больше времени я провожу с ними, тем меньше представляю, как смогу без