В трактире прибавилось народу, но все держались чинно, никто не орал и не дебоширил, все вполголоса переговаривались между собой, а уходя, относили пустые кружки на стойку, где их быстро перемывали ладные подавальщицы с крепкими руками и толстыми косами.
– Представь только, я был сыном рыбака! И звали меня Емельяном! – втолковывал Диане Илай вот уже в который раз. – Сети плел, сам! Этими руками… То есть крючком специальным, так вот – раз, раз. А потом буря разыгралась, отец на лодке перевернулся, а я побежал, закричал…
– Да-да, потом выяснилось, что ты дисгармоник, и наутро тебя забрали, – закончила за него Диана, смачно зевая. – Было и было. Или тебя теперь Емельяном звать?
– Емельян, Емельян… Не-е. – Он помотал головой. – Непривычно мне, как чужие сапоги. Но просто знать о себе, понимаешь?
– Да понимаю я.
– Не понимаешь! – заупрямился Илай. – Ты ведь само детство-то так и не вспомнила. – И тут его осенило. – А давай мы Катерину попросим, она тебя в воспоминания глубинные отправит. Узнаешь, откуда родом, кто были отец и мать, имя свое…
На волне вдохновения он и думать забыл, каким ужасом обернулось для него то погружение и как тяжело далось бы это Рине сейчас.
– Не хочу, – буркнула сестра, опустив нос в кружку с медом, отчего голос звучал глухо. – Не хочу тосковать по недоступному. Если вспомню сама – ладно, но нарочно? Нет.
– До чего ж ты вредная! – Илай подпер щеки кулаками. – Но за то я тебя и люблю.
– Так. – Диана решительно грохнула кружкой о стол и постучала кулачком по груди. – Что-то мы с тобой засиделись. Пора возвращаться, вон стемнело уже.
– И то верно. Но сперва я отлучусь. С ваш-шего позволения, сударня. – И он неловко выкарабкался из-за стола.
Золотистый жаркий зал покачивался перед глазами, навевая дрему. Даже гости кругом гудели ровно как пчелы. Илай мотнул кудрявой головой. На улице должно стать легче.
– Уборная за углом налево! – напомнила сзади Диана, и Илай, не оборачиваясь, отсалютовал ей.
Выйдя за дверь, он сначала просто стоял, наслаждаясь освежающим холодом позднего вечера. Затем пошел искать обещанную уборную – все же пешком до замка путь неблизкий, особенно если не озаботиться заранее.
Большая часть горожан уже разошлась по домам, и только самые закоренелые бражники еще что-то высиживали по редким питейным. Илай повернул направо и вышел на небольшую пустынную площадь. Он бестолково повертелся из стороны в сторону, но так и не узрел вожделенное деревянное строение. Зато посреди площади росли завлекательные кусты. Пожав плечами, он по кривой потрусил к ним.
«Не убудет», – рассудил он, с трудом распутывая завязки штанов.
Но, едва испытав первую волну облегчения, Илай поднял взгляд и понял, что на площади он не один – спиной к нему по ту сторону кустов стояла высокая дама в сером платье и с удивительно прямой спиной.
Дама стояла, не шевелясь; Илай, багровея с каждой секундой, уже не мог остановить естественный процесс.
– С-сударыня, – просипел он, – вы ток не оборачивайтесь. Я сейчас у… ик! Уйду.
Женщина никак не отреагировала.
«Гордая, – решил Илай. – Или глухая».
Спустя несколько секунд он уже был почти готов к тактическому отступлению – останавливали только непослушные завязки, что никак не хотели превращаться в узелки, – как вдруг…
– Именем губернатора волости Белоборской! Вы арестованы!
Илай резко обернулся, так и не подвязав толком штанов.
– Ребят, вы чего, – округлил он глаза, увидев городовых. – Я ж свой, а дама, – он указал пальцем через плечо, – меня и не видела.
– Именем губернатора, – еще громче заголосил служивый, – за осквернение памятника светлой княгине Рогнеде Милорадовой…
Запахло настоящими неприятностями.
– …под суд!
Пока Илай из последних сил воевал со штанами, его ловко схватили под локти, а ткань предательски упала до самых колен, стреножив Янтаря.
«Диа…» – только и успел он позвать неслышным голосом, как на его хребет обрушилось что-то тяжелое.
* * *
Диана оторвала щеку от липкой столешницы. В черепной коробке противно свербело, как будто перышком пощекотали.
– Олух заблудился, – рассеянно почесав макушку, проворчала она и набросила на плечи плащ. И добавила, будто обращаясь к брату: – Иду, иду.
К счастью, пирушка была за чужой счет, а потому Диана только махнула трактирщику на прощание и вышла в темноту. Привычный запах Илая еще висел в воздухе, хоть и приправленный медом, сыром и смазанный ольфакторными следами других выпивох.
Охотница повела носом, приподняв окуляры.
– Конечно же, он свернул направо…
Вскоре она вышла на небольшую площадь с памятником. Диана сморщилась.
– Точно кошкан, а. Пометил, – фыркнула она.
Но в следующий же миг напряглась.
Оружейная смазка. Дубленая кожа. Мокрая шерсть зимней униформы с бараньим воротником.
Усмирив сердцебиение, Диана опустила голову. Вдохи. Каждый последующий глубже предыдущего. Как перед погружением в воду. В прорубь с неясными тенями. Она медленно сняла окуляры и спрятала в карман мундира.
Площадь ожила.
Три фигуры. Брата застали врасплох. Вырубили точным ударом по хребтине. Потащили прочь. Совсем недавно.
Охотница ускорила шаг, следуя за полупрозрачными силуэтами и не забывая отслеживать запахи, улавливать все звуки.
Два мерина, совсем новая ось. Солома. Цепь с замком, ключ провернулся без скрипа. В этом городе хорошо следят за всем и за всеми. Клетка. Припав к земле, она без труда увидела в темноте следы копыт и полосы, оставшиеся от колес.
Они были здесь всего три с половиной минуты назад, могли ли отъехать далеко? Диана перешла на размашистый бег.
Улица, поворот, переулок. Еще улица. Почему никак не догнать?
Вдруг она остановилась. Перед ней были ворота с высокой каменной стеной. Верх стены венчали заостренные прутья.
Перед воротами стояли вооруженные новейшими винтовками стражи, а рядом красовалась медная табличка, явно начищенная до блеска песком: «Узилище Букавы. Безгрешных здесь нет».
«Дело плохо», – безошибочно определила Диана и тихо отступила в темноту.
* * *
Собравшись с мыслями, она сперва обратилась к стражам, что стояли у ворот. Те ожидаемо ощетинились и сообщили, что никого пущать не велено, что с арестантами никаких свиданий, и вообще гуляй-ка, девонька, пока сама вольна. Первым порывом было раскидать эту братию, но Диана решила не усугублять ситуацию, не разобравшись. Уже не раз она заваривала кашу, которую приходилось потом расхлебывать, причем не ей одной, а оставить Илая без помощи не могла. Что будет, если и ее сумеют упрятать за решетку? Здесь, в этой до крайности подозрительной Букаве, они только вдвоем. Или же нет?
Бегом вернувшись в замок – путь в пару верст занял у нее минут десять, – она