— А мне столько зачем? — поинтересовалась я лениво.
— Выберешь лучшего, — смеялась она.
Тереза тоже уже оделась, и она в новом своём наряде была божественно хороша, юна, легка и дерзка. И её новые жемчужные серьги прямо кричали — я прекрасна и у меня всё отлично.
А я подумала, что хочу к этому алому наряду какую-нибудь забубенную этническую серебряную филигрань, только где ж её здесь взять? Или поехать к мастеру и порисовать с ним вместе так же, как мы рисовали с Амедео? Поглядим.
Я громко объявила, что сегодня — выходной у всех, ну, кроме того, что приготовить поесть придётся, и все, кто хочет, могут пойти в порт смотреть отбытие эскадры его высочества. После чего мы с Терезой, камеристками и Шарло погрузились в экипаж и отправились.
В порт сегодня отправился весь город, припарковаться — или как тут это называется? — было решительно негде. Но мой кучер, великий человек, кого-то подвинул, кого-то прогнал, и вот — мы выходим на площади, откуда вид так себе, зато здесь толкутся решительно все.
— Госпожа де ла Шуэтт, госпожа де Тье, — нас приветствует господин Орвиль.
И мгновением позже протискивается господин граф.
— Викторьенн, вы снова удивляете всех. Язык пламени, как он есть, — улыбается граф. — Тереза, вы невероятно очаровательны.
— Благодарю, — улыбаюсь я в ответ. — Скажите, откуда мы можем ну хоть что-нибудь рассмотреть?
— Пойдёмте, — кивает он, и ведёт нас в какое-то известное только ему место.
По дороге встречаем чёртову тучу знакомцев, со всеми раскланиваемся. На нас с Терезой таращатся. И пару раз спрашивают, кто нас одевает. Мы только загадочно улыбаемся и переглядываемся. Подержим паузу ещё немного.
Оказалось — есть площадка, куда не вдруг попадёшь, потому что посторонних не пускают, но господин граф знает кого-то, и нас не просто пускают, а с поклонами и вообще. И я поднимаюсь туда по лесенке и вижу корабль — как из фильма, здоровенный, с мачтами и портами для пушек — закрытыми сейчас, но могут же и открыться, так?
На носу — дева с чем-то в руке. Цветок какой-то, что ли?
Корабль довольно далеко, но граф протягивает мне подзорную трубу, поясняет — магически усиленная, и я смотрю. Пока сообразила, куда смотреть, пока настроила резкость… У девы на носу в руке роза, и корабль называется «Лимейская роза». Лимей — это вроде бы наследственное владение королевской семьи, я где-то слышала.
На палубе люди, и матросы, и кто-то ещё, и — я вижу их, я вижу их всех. Полковник Трюшон, секретарь Люсьен, граф де Мармон и наше прекрасное высочество. Трюшон смотрит в нашу сторону, машет нам шляпой, а потом толкает принца в бок — смотри, мол.
И он смотрит. Снимает шляпу, кланяется. Тереза посылает воздушные поцелуи, а я… А я просто стою и смотрю. Молча. Даже трубу опустила, и граф осторожно забирает её у меня, и смотрит сам. Как там было — «я хочу увидеть Землю, голубую-голубую, ты возьми меня с собой»? Почему-то мне казалось, что принц отправляется за тридевять земель в том числе и потому, что хочет увидеть какие-то неведомые земли. Что ж, я его понимаю. И тоже хочу. Вдруг мне ещё повезёт?
Где-то в вышине звонит колокол здешнего собора Нотр-Дам — полдень. Командуют — поднять якоря, вытягивают цепи. Ветер явно магического происхождения наполняет паруса. Корабль поворачивается к нам кормой и величественно движется вперёд, навстречу приключениям.
Пойду-ка навстречу своим новым приключениям и я.
44. Добрая ссора и худой мир
Магический вызов случился в ночь с воскресенья на понедельник — меня извещали о том, что попытка пробраться на виноградник и поджечь там что-нибудь потерпела неудачу, троих поджигателей поймали и теперь желают знать, что с ними делать. Мол, можно побить, а потом куда-нибудь сдать, можно просто побить, можно сразу… тогось, а можно дождаться госпожи Викторьенн, пускай она решает. Аристид Жиго и Хромой Тьерри говорили, перебивая друг друга, глаза их горели, я смотрела и слушала… и понимала, что поступила правильно.
— Есть ли маги среди напавших? — спрашиваю.
— Нет, простецы поганые, — кривится Тьерри. — Ничего не могут, а туда же.
— А если мы их посадим под замок? — начинаю думать. — Я приеду завтра, и расспросим. Но главное — чтобы тому, кто их послал, не было известно об их судьбе ничего, вот ничегошеньки. Пускай сидит и голову ломает.
— И не побить что ли? — не понял Тьерри.
— Побить можно, — кивнула я, ибо нечего. — Но так, чтобы утром смогли говорить, ясно?
— Да, госпожа Викторьенн, — глаза его жадно блеснули. — Смогут, куда денутся.
Я глянула на часы — четвёртый час ночи. Можно спать дальше.
Усну ли после таких новостей? Но впрочем, я же теперь здорова и спокойна, и сплю вообще отлично. Так что повернуться на другой бок и спать дальше. Мари, которую сегодня я забыла выпроводить в соседнюю комнату, слушала всё сказанное с интересом, пускай слушает и расскажет всем поутру, что и как было.
Впрочем, уснуть толком так и не удалось. Хотелось уже подскакивать и бежать, и я еле дождалась рассвета. Поднялась и как самая настоящая деспотичная хозяйка, растолкала Мари, потребовала умываться и одеваться, а потом пошла по дому собирать людей в великий поход.
Правда, быстро оно всё равно не собралось — пока поднялся господин Фабиан, пока поели, пока заложили экипаж… уф, выбрались. Эх, жаль, нет портала, всё вышло бы значительно быстрее, но раз это редкость редкая, то радуйся, Вика, что хоть сколько-то тебе помогли с передвижениями, да и не хоть сколько-то, а очень хорошо помогли, что уж.
Спасибо вам, Анри де Роган, герцог де Монтадор. И удачи. И возвращайтесь… когда-нибудь. А мы будем учиться справляться с нашими бедами сами.
И сейчас я отправилась с господином Фабианом и с Шарло. Накануне, вернувшись из порта, я выпустила из заточения новую магическую молодёжь, всех по очереди. И оказалось, что ограничения свободы и ограничения в использовании магии сподвигли-таки всех троих остаться в моём доме и поклясться мне. Что ж, как только завершим сегодняшнее грязное дело, так и покажем всех господину графу, и пускай объясняют, что умеют делать, и как. А пока